Евгений Белогорский - Хроника Аравии

— Вам так мало крови моих солдат? Хорошо, я пролью её ещё раз, но теперь это будет ваша кровь. После этого, он обратился к стоявшим невдалеке царским инженерам.

— Уничтожьте, это осиное гнездо! Сожгите его дотла! И пусть горя они почувствуют те же мучения, что когда-то испытал нечестивец Иксион! — воскликнул Эвмен, властно махнув рукой в сторону Пальмиры.

Отрезав для себя раз и навсегда путь переговоров с врагом, жители Пальмиры полагали, что за убийством послов македонцы пойдут на штурм крепости и приготовились встретить их во всеоружии. Лучники проворно рассыпались по стенам готовясь опустошать своими выстрелами ряды штурмовых отрядов. Под котлами с водой и смолой запылали давно заготовленные сухие дрова, специальные пары положили на парапеты стен длинные крепкие крючья, предназначенные для сталкивания штурмовых лестниц. Поднявшиеся на стены воины застыли в ожидании начала атаки, но её не последовало.

Вместо этого, македонцы принялись возиться вокруг своих невзрачных машин. Они постоянно что-то крутили, чем-то щелкали, что вызвало презрительную усмешку защитников Пальмиры. Со стен вновь посыпались язвительные шутки, уж слишком мало было метательных машин у македонцев.

Ещё больше развеселило солдат появление возле осадных машин двух повозок, доверху нагруженных небольшими горшками. Помня рассказы о штурме Тира, наемники ожидали, что их будут забрасывать огромными камнями и стрелами, но никак не изделиями горшечников.

Словно желая поднять веселый настрой защитников Пальмиры, македонцы действительно стали стрелять глиняными горшками, которые со звонким треском разбивались о крепостные стены, не причиняя им никакого урона. Последив траекторию падения горшков, некоторые воины, демонстрируя свое презрение к врагу, подставляли под горшки свои щиты.

После столь беззубого обстрела язвительное улюлюканье со стен города стало ещё громче и задорнее. Так продолжалось ровно до того мгновения, пока баллисты и катапульты Эвмена не обрушили на головы защитников цитадели горшки, щедро наполненные огненной египетской смесью. Совершив пробную пристрелку своих машин посредством пустых горшков, метатели обрушили свой смертоносный груз на непокорный город.

Впервые примененная македонской армией в походе против гангаридов, горючая смесь подверглась определенным составным изменениям, улучшающим её свойства.

Главная цель македонских стрелков были центральные ворота и прилегающие к ним стены. Именно там один за другим распускались огненные бутоны, породившие неугасимое пламя. Родившись на свет, оно принялось хищно пожирать все, до чего только могло дотянуться, начиная деревом и заканчивая камнем.

Кроме пламени, из разбитых горшков вылетали огненные брызги. Они щедрым дождем окропляли стены, лестницы, тела стоявших на них людей, причиняя им невероятные мучения. Один из воинов, решивший подставить под вражеский горшок своего щита, породил целый сноп пламени. По злой иронии судьбы, сам он не пострадал. Вся сила вспыхнувшего пламени обрушилась на стоявшего рядом с ним товарища. В одно мгновение на несчастном вспыхнул плащ, кожаные доспехи и волосы, превратив его в огромный живой факел. Охваченный пламенем, страдая от боли, он принялся метаться по стене, пока кто-то из наемников не сбил его со стены ударом противоштурмового крюка.

Едва придя в себя от подобного коварства македонцев, защитники города самоотверженно бросились на борьбу с коварным огнем. Вода, специально выделанные шкуры, плащи и даже солдатские подошвы все шло в дело, но что было хорошо против обычного огня, пасовало против изобретения египтян. От попавшей на него воды к вящему ужасу пальмирцев огонь начинал разливаться в разные стороны. Плащи и шкуры, которыми пытались сбить пламя, сами загорались от контакта с ним, а воины, смело бросившиеся затаптывать его языки, в одно мгновение становились его жертвами.

Специальный дозорный, имевший отменное зрение, наблюдал за результатами стрельбы и голосом доносил о них инженерам. Зная силу горения огня и сопоставляя площадь поражения, они принимали решение продолжить обстрел или перенести его на другие цели.

Дождавшись когда обе створки городских ворот и прилегающие к ним стены, полностью скрылись в дыму и неудержимом пламени, командир осадных машин Гигелох изменил их прицел, и стал обстреливать городские кварталы.

Не видя конкретной цели, трудно вести прицельный огонь, но появляющиеся над стенами города столбы дыма, говорили о наглядных успехах македонских стрелков. Увидев, как горят их родные дома, многие из защитников Пальмиры, позабыв обо всем, бросились на борьбу с пожарами, самовольно оставив свои посты на стенах.

Именно этого и добивался Эвмен, приказав начать обстрел города, вопреки просьбам Гигелоха ограничить расход «божественного огня». Получив донесения от дозорных, что стены города заметно опустели, стратег приказал строить солдат и штурмовые колонны.

Под прикрытием лучников и при помощи переносного тарана, он намеривался выбить с петель полусгоревшие ворота и ворваться в город. Заиграли боевые трубы, сбоку от колонн встали знаменосцы с царскими штандартами. Крепкие руки схватили кожаные ремни, на которых раскачивался увенчанный головою барана, таран. Эвмен был готов отдать приказ о начале штурма и в этот момент, стоявшие у македонского лагеря дозорные заметили конный отряд, быстро приближавшийся к осажденному городу.

По отсутствию царского орла и по манере передвигаться, стратег сразу определил, что приближающиеся к его войску кавалеристы чужаки. Как выяснилось впоследствии, это были бедуины, нанятые советом Пальмиры для защиты города, не успевшие к началу битвы, из-за встретившегося на их пути самума.

Обнаружив присутствие македонского войска, ни минуты не сомневаясь, бедуины устремились на врага, намериваясь внезапным ударом с тыла его разгромить. С громкими криками неслись они на своих невысоких конях к штурмовой колонне, грозно потрясая обнаженными клинками.

Вместе с македонцами, их появление у стен города заметил и гарнизон Пальмиры, решивший поддержать нападение бедуинов вылазкой из города. С трудом, открыв сильно перекосившиеся от огня створки городских ворот, гоплиты Аристомаха двинулись на штурмовые шеренги врага.

Возможно, двойной удар по пехоте и позволил бы защитникам Пальмиры разбить неприятеля и снять осаду города, сражайся против них кто-нибудь другой; персы, сирийцы, или иные обитатели этих мест. Все могло бы быть, но в этот день им противостоял человек, чья полководческая звезда уверенно восходила к своему зениту.

Предвидя возможную вылазку из осажденного города, Эвмен приготовил свой контрудар, в лице катафрактов и скифов. Он хитро разместил вблизи лагеря, поставив впереди скифов, а за ними расположились катафракты. Таким образом, наблюдателю из крепости были видны только одни скифские шапки, а от любопытных глаз со стороны, изготовившейся к штурму пехоты, катафракты были скрыты лагерными палатками.