Олег Волков - Яд власти

Саян покачал головой. Мелкому чинуше приписали изготовление фальшивых денег, одно из самых тяжких преступлений, сродни покушению на самого Великого Сахема. Ещё интересный момент: глашатай произнёс обтекаемо «витус Нарт», без обязательной в таких случаях объявления должности. Впрочем, люди на площади и так прекрасно поняли, кто подписал Ернаеву смертный приговор.

Глашатай, хитрая бестия, выждал, пока толпа на площади наорётся от радости, и продолжил:

– Но!!! За глубокое осознание своей вины, за помощь в разоблачении других преступников, Ернаев приговаривается к милостивой казне через отсечение головы топором!

Толпа разочаровано загудела и засвистела – накрылось редкое зрелище. Зато сам Ернаев заметно приободрился и даже заулыбался. Без прежнего страха, приговорённый сам подошёл к низкой плахе и смиренно положил голову на ровный срез. Ернаев, отвернув лицо, обоими руками обнял плаху.

Только теперь, на фоне тёмной плахи, можно заметить, насколько же поседел этот далеко ещё не старый мужчина. В городской тюрьме Ернаев натерпелся столько страху и пыток, что саму казнь через отсечение головы воспринял как долгожданное избавление.

Палач подхватил тяжёлый двуручный топор с длинным прямым лезвием. На его обнажённых руках заиграли мускулы. Медленный замах… Толпа на площади притихла. На бесконечный миг топор замер над головой палача и тут же ухнул вниз. Глухой стук пролетел над площадью Трёх домов.

На первый взгляд ничего не изменилось. Только бледная шея казнённого потемнела от крови. Но вот тело Ернаева отвалилось в сторону, а голова так и осталась лежать на широкой плахе. Толпа восторженно загудела, закричала и заулюлюкала. Даже на весеннем празднике Единения, самом большом и важном в религиозной жизни людей, так не радуются.

Подручные оттащили тело в сторону. Палач поднял отрубленную голову за волосы. Но глашатай, развернув широкий лист, уже читает приговор следующему осужденному:

– Внимание! Внимание! Слушайте все!

Но смотреть дальше уже неинтересно. Напиться до самой смерти золотом – сомнительная привилегия благородных. За позорные или особо тяжкие преступления простолюдинов сажают на кол или, как оставшейся на помосте троице, отрубят головы. Только, Саян с сожалением огляделся по сторонам, выбраться из толпы безнадёжное дело. Придётся терпеливо ждать, когда трём ещё живым преступникам оттяпают головы. Лишь после, насытившись кровавым зрелищем, толпа зрителей начнёт расходиться.

Что удивляет больше всего, так это как простые труженики восприняли смену власти. По началу, когда Саян глупо свалился с лошади и свернул шею, была растерянность. Потом напряжённое ожидание, пока страной руководил пресловутый Совет доминистов. И восторженное облегчение, когда появился новый правитель, который совсем скоро станет Великим Сахемом. Люди привыкли чувствовать над своей головой твёрдую единоличную власть. После «Ночи синих мечей» никакого выступления возмущённых масс не последовало. Наоборот! Горожане радостно приветствовали витуса Нарта, когда он, в плотном кольце телохранителей, проезжал по Торговой площади к своей невесте вигоре Окрен, дочери убитого Легата витуса Окрена.

Правда, это только столица рукоплещет витусу Нарту. Что творится в других городах, в Удубе, Нестоле и особенно в Оршеке, бог его знает. Очень даже может быть, что наипервейшей задачей новоявленного Великого Сахема станет приведение к спокойствию и повиновению взбунтовавшиеся навы. Не исключено, что местные благородные воспользуются смутой и попытаются отложиться от Вилуры. Пусть подобных прецедентов в истории ещё не было, но быть в своём маленьком уделе полновластным сахемчиком и никому не платить налоги – очень и очень большой соблазн.

По началу очень не хотелось признаваться даже самому себе, но решительность витуса Нарта пришлась по душе. Легат не побоялся крови. Одним решительным ударом он разрубил тугой узел противоречий между высшими сановниками. Вот уже вторую неделю, как новые доминисты не заседают в пустопорожнем Совете, а беспрекословно выполняют волю витуса Нарта. В кратчайший срок государственный аппарат заработал вновь. Саян лично несколько раз наблюдал, как в начале рабочего дня толпа писцов разного ранга и достатка разбегается по площади Трёх домов на работу. Эх! Саян вздохнул. Ещё бы отчеты почитать. Но, простолюдинам не положен совать нос в государственные дела.

Далеко не все благородные с радостью и песней воспримут нового Великого Сахема. Витус Нарт – простолюдин. Саян сам слышал, как в кабачке «Вдрызг пьяный» совершенно седой старик вспоминал босоногое детство Тау Нарта. В захлёб и с весьма сочными эпитетами старик рассказывал, как будущий Легат таскал дрова и выносил вёдра с помоями.

Но вот на высоком помосте палач последний раз гулко рубанул топором по плахе. Вздохи, ахи и восторженные вопли ещё летают над толпой зрителей, но люди уже начали расходиться. Среда, середина недели, работать надо. Да и самом Саяну пора возвращаться в мастерскую ремесленника. Утус Геврар с большой неохотой отпусти его на площадь Трёх домов.

– Рыба! Рыба! Свежая рыба! Глаза блестят! Ещё шевелится!

– Лук! Чеснок! Кому чеснок? Отлично сохранился, как с осени в погребе очутился!

Шум. Гам. Толкотня. Торговая площадь плотно уставлена длинными узкими лавками, укрытыми от непогоды деревянными навесами. Орущие на все лады продавцы и толпа снующих во все стороны покупателей. По правую руку прилавок завален пирамидами здоровенной фиолетовой картошки. Напротив торговец в полушубке во всю нахваливает горшки, миски, кружки и прочую глиняную утварь. Ему вторит продавец деревянных ложек и табуреток. Саян, старясь не потерять из виду идущую чуть впереди гору Геврар, дочь ремесленника, с трудом пробирается сквозь базарную толчею. Слева вынырнула толстая бабка в заштопанном тёплом платке с широким деревянным лотком поверх не менее широкой груди и заорала прямо в ухо:

– Пирожки! Кому пирожки? С пылу! С жару! С мёдом! С картошкой!

От неожиданности Саян дёрнулся вперёд и едва не толкнул Ягиру в спину. Так и оглохнуть недолго, да ещё тяжеленный короб за плечами. Гора Геврар ходит на базар редко, но если пойдёт, то закупается на год вперёд. Хитрый утус Геврар прекрасно знает об этом, вот и оправляет Саяна как самого молодого и крепкого таскать за дочерью неподъёмный короб с покупками. Саян недовольно пошевелил плечами, лямки давным-давно пора пошире сделать.

– Утус! Купи жене колечко! Крепче любить будет!

Налево призывно улыбается продавец дешёвых украшений из меди и бересты. Тут и «витусом» назовут, лишь бы товар продать.