Константин Калбазов - Бульдог. Хватка

Закончив читать, он скомкал листы и, положив на начищенный медный поднос, поджег. Вид у плантатора был весьма озабоченный. Зарубин понятия не имел, что там было написано, но прекрасно понимал, к чему все идет.

Все было за то, что не успеть ему полностью рассчитаться с долгом за «Чайку», придется еще послужить России-матушке. Впрочем, в любом случае пришлось бы, не на своем корабле, так на казенном. Он ведь не в полной отставке, а в резерве. Когда же начинают говорить пушки, вакансии на кораблях появляются довольно быстро.

«Ты только посмотри, красота-то какая получается. Говорил же тебе, что нужно оторвать Растрелли у этого курляндского хитреца Бирона», – с явным удовольствием произнес Буров, любуясь представшей перед ним картиной пока еще недостроенного, но уже приковывающего взор Зимнего дворца.

– В твоем мире этот дворец такой же? – воспользовавшись своим одиночеством, вслух поинтересовался Петр у Бурова.

«Да кто же его знает. В смысле конечно же узнаваемо, но, с другой стороны, я его только на картинках и видел. А вообще, сдается мне, должно быть, чуть ли не один в один. Архитектор Растрелли, строительство курирует Лизавета. Причем не испытывая недостатка в средствах. Так что команда соответствует, должен соответствовать и результат. Потом поставишь Эрмитаж и начнешь скупать произведения искусства», – глядя на знакомые очертания, проступающие сквозь плотную завесу строительных лесов, задумчиво произнес Сергей Иванович.

Даже сейчас, в незавершенном виде, дворец производил сильное впечатление. Что же будет по завершении строительства дворцового ансамбля? Вообще-то он мог бы ответить на этот вопрос, если бы в свое время не откладывал поездку в Петербург на потом. Все казалось, что времени еще более чем достаточно.

– Эй, поаккуратнее на поворотах! – поспешил возмутиться Петр. – Мне что, тратиться больше некуда?

«Поверь, это ничуть не менее важно, чем заводы, фабрики, торговый и военный флот, армия и железные дороги. Не хлебом единым жив человек. Ему еще нужно сознавать и то простое обстоятельство, что его император живет в более роскошном дворце в отличие от иноземных государей. А еще, ты ведь это с собой не унесешь. Елизаветинский дворец и Эрмитаж останутся рукотворным памятником на века. Культурным наследием для грядущих поколений. Короче, оно того стоит».

Не будет в России Зимнего дворца. В смысле конечно же именно здесь будет находиться зимняя резиденция императорской семьи и, как надеялся Петр, его потомков. Вот только уже сейчас за ним закрепилось название Елизаветинский, ввиду того что строительство курировала его тетка, не давая роздыху ни себе, ни архитектору, ни рабочим… Хм. И Петру расслабиться не дает. Мог бы и предположить после нескольких проектов, доверенных Елизавете Петровне.

– Угу. Стоит, – недовольно буркнул Петр. – Между прочим, по смете строительство должно было обойтись только в миллион двести тысяч. А всего лишь за три года смета превышена уже на триста тысяч. Предполагаю, что к концу строительства превышение достигнет миллиона.

«Во-первых, это просто неизбежно. Во-вторых, сам виноват, – не без издевки ответил Буров. – Растрелли тебе ведь предлагал строить Зимний дворец на новом месте. Но нет, мы самые умные, решили сэкономить, приказали использовать стены старого дворца. В результате потерянное время и проведение лишних работ по разборке старого дворца, да еще и стены, что ты хотел использовать, все одно пришлось сносить. Не пригодились, а проблемы создали. Ну и кто виноват? Двести тысяч смело списывай на свою скупость».

– Да знаю я.

«Знает он. А еще дома лишился, в приживальщики подался», – съехидничал Буров.

И это было правдой. Императорская чета лишилась зимней резиденции, так как именно на ее месте и строилась новая. Пришлось переселяться к Лизавете и Алексею, в Аничков дворец, который Петр подарил им на свадьбу.

Хм. То, что подарок оказался дорогим, не беда. В конце концов, на это Петр выделил средства не скупясь и с легким сердцем. Только бы семья их крепла, да Елизавета не таила бы обид и не лезла в какие-то там интриги. Но главное даже не это, а то, что при строительстве Аничкова дворца впервые использовались паровые машины – землеройная, которую Буров называл драглайном, и башенный подъемный кран.

После рытья котлована для дворца драглайн переправили на рытье одного из каналов. Петр уделял большое внимание улучшению транспортной системы. Оно конечно, речной транспорт только сезонный, но, с другой стороны, Буров утверждает, что транспортировка по рекам будет актуальна и века спустя. А раз так, то дело того стоит. Сейчас на рытье каналов задействовано уже четыре драглайна. И кстати, два из них были отправлены как раз после завершения земляных работ вот здесь, в Елизаветинском дворце.

Именно на строительстве Аничкова дворца были опробованы новые методы, позволившие значительно ускорить строительство и уменьшить трудозатраты. В немалой степени этому способствовала и доставка на стройку уже готовых пиломатериалов. Лесопилки с силинскими машинами давно и прочно нашли свою нишу и не были чем-то из ряда вон выходящим. Словом, на этом строительстве появилось множество новшеств, получивших свое дальнейшее развитие.

Правда, император не раз и не два ставил в тупик архитекторов, подсказывая те или иные решения и методы. Казалось бы, все на поверхности, но вот рассмотреть не получалось. Оказывается, Буров хорошо разбирается в строительстве и, хотя не имеет соответствующего образования, зато является практиком. Именно благодаря ему Аничков и Петергофский дворцы имели самые настоящие водопровод (причем с горячей водой) и канализацию.

Н-да. Кстати, это была еще одна причина совместного проживания двух семейств. Поди отдери теперь Анну и Лизавету от подобных удобств. Разве только предоставишь равнозначную замену. А уж на фоне того, что эта новинка стала повально появляться в любом уважающем себя состоятельном доме, и подавно. Не только в Петербурге, но и в Москве, и в иных губерниях все чаще звучали язвительные шуточки относительно ночных ваз.

Кстати, дворянство, и уж тем паче родовое, буквально на дыбы встало, требуя ограничить эти новинки только лишь дворянским сословием. Нормальная практика, имевшая место во всех странах. То, что можно дворянскому сословию, нельзя купеческому, а что позволено им – невозможно для черни. Но Петр только отмахнулся от подобных притязаний. Дворянские роды чуть ли не в большинстве своем едва сводили концы с концами, а уж служилые и подавно. А потому подобные ограничения ударили бы по едва зарождающемуся производству.