Андрей Валентинов - Несущий Свет

– Он вызовет солдат из 305-го полка, – невесело усмехнулся Арцеулов.

– Нас могут просто не пустить, Степан! Здесь играют по-крупному, наши жизни для них – пустяк!

Арцеулов был прав. В Столице Берг еще более недоступен, чем в Париже. Значит Лунин не ошибся, измена где-то очень высоко, возле самого верха!

– Я все равно туда войду! – Косухин упрямо мотнул головой. – Говори адрес!

Арцеулов на миг задумался. Берга упускать нельзя. Наташин дядя что-то знает – и не только о «Мономахе» и Тускуле…

– Хорошо! Мы пойдем туда. Но надо все продумать. Мне нужен день. Согласны?

Косухин взглянул на своего приятеля. Беляк был серьезен. Степа понял, что Арцеулов говорит правду: он что-то придумает. Что ж, лишний день не помешает…

– Добро, Слава… Сходим послезавтра. Он мне скажет о Николае!..

Ростислав кивнул.

– Встретимся послезавтра вечером. К Лунину заходить не буду – увидимся в шесть у Большого театра. Где Большой театр, знаете?

– Ну беляк, за кого ты меня, чердынь-калуга, держишь! – возмутился Степа. – Да я в театре этом почаще тебя бывал!

Это была чистая правда, хотя Косухин бывал не на спектаклях, а на конференциях и съездах, которые проводились именно там.

Арцеулов не стал спорить. Образ краснопузого Степы – завсегдатая классического балета его изрядно позабавил.

Они расстались у потрескавшегося гипсового монстра – памятника, поставленного в честь великого бунтаря Стеньки Разина. Косухин остался один…

Лунина дома не было. Он появился под вечер, едва держась на ногах от усталости: здоровье после тифа возвращалось медленно. Пили заваренный Степой морковный чай с сахарином, Колька молчал, курил и хмурился. Косухин порывался спросить друга, но сдерживал себя.

– Ладно, уклонист, поговорим, – Лунин допив чай, поставил пустой стакан вверх дном – давняя привычка выходца из рабочих предместий. – Ввязался ты, Степан…

– Почему уклонист? – шутки шутками, а верность генеральной линии была превыше всего.

– Именно уклонист! Ты за какую платформу выступал? За Троцкого? Значит, против партии.

Степа даже задохнулся от возмущения:

– Колька, да ты чего? Ведь дискуссия была! Согласно уставу!

– Старому уставу, – усмехнулся Лунин. – Решения десятого съезда помнишь? Принадлежность к фракции автоматически ставит вне партии. Усек?

Это решение было принято как раз тогда, когда двести делегатов съезда шли по кронштадтскому льду…

– Всех таких, как ты, героев, решено перевести подальше от Столицы – чтоб остыли. Тебя – одного из первых. Понял?

О чем-то подобном Косухин уже догадывался. Разговор с товарищем Чудовым был, похоже, чем-то вроде пробного шара.

– Если учесть, что ты был не из самых знаменитых, такое внимание неспроста. Ладно, чего-нибудь еще вспомнил?

Степа на миг задумался. Рассказать об этом, сладкоголосом?

– Вот чего, Николай. Тут, в общем, такая, чердынь-калуга, петрушка… Когда мы были на полигоне, на Челкеле, то получили радиограмму…

Лунин слушал, не перебивая, и время от времени кивал, словно все это ему известно.

– Понял, – подытожил он. – Этот тип пытался сорвать старт, потом был в монастыре, разговаривал с тобой и Натальей Берг. Конец большевикам обещал, значит? Да, интересно… Лица, говоришь, не запомнил?..

– Нет… – Степа еще раз вспомнил Челкель. Лицо того, кто прилетел на «Ньюпоре», казалось каким-то серым пятном. Оно словно постоянно меняло образ, расплывалось, запомнились лишь странные светлые глаза…

– А голос, значит, знаком? Но ты его не узнал?

Степа кивнул:

– Понимаешь, голос какой-то… словно нарочно измененный. Но я его слыхал, точно!

– Но это не товарищ Троцкий?

– Скажешь еще! – спутать Льва Революции с кем-либо было совершенно невозможно.

– Ладно, тогда слушай… – Николай постучал пальцами по столу, задумался и наконец начал:

– Первое. Венцлава направили в Сибирь по линии секретариата ЦК. Товарищ Троцкий тут ни при чем. Второе: приказ о «Мономахе» Склянский подписал 24 февраля, – смекаешь?

Степа кивнул.

– Похоже, ни Троцкий, ни Реввоенсовет ничего не знали. Бумажки эти были нужны, чтоб связать их. Теперь третье – Шекар-Гомп. В июне 19-го товарищ Троцкий предложил разработать план по форсированию революции в Азии. Он намечал удар по Британской Индии. В Ташкенте уже начали создавать Индийскую Красную Армию, но появилось другое предложение – начать с Тибета. В общем, и тут, вроде, идея товарища Троцкого…

Косухин вновь кивнул. И правда, получалось ловко. Товарищ Троцкий ничего не знал – и нес за все ответственность.

– Вот так, Степан. О том, что сейчас скажу, должен знать только ты. Командировка Венцлава была утверждена по предложению одного товарища. 305-й полк создан по его же предложению. Дальше сам продолжишь?

– Это… Шекар-Гомп!.. – понял Косухин. – И приказ по «Мономаху», да?

По спине прошел холодок. Значит, все правда: измена крылась где-то в сердце партии.

– Шекар-Гомп и приказ по «Мономаху». И, между прочим, решение о переводе оппозиционеров в провинцию. Не спеши радоваться: в бумагах названа не фамилия, а партийная кличка.

– Ну? – партийные клички вождей Степа знал в точности. – Кто это?

– Агасфер…

Косухин стал быстро вспоминать. Зиновьев, он же товарищ Радомысленский, он же товарищ Евсей… Каменев – товарищ Розенфельд, он же Градов…

– Я проверил, – прервал его размышления Николай. – Ни у кого из членов ЦК такая кличка не значится. Но это не посторонний. В документах сказано точно: «По предложению товарища Агасфера». Значит, это чей-то секретный псевдоним…

Секретный псевдоним? Зачем? Хотя ответ ясен: чтобы такие, как Степа Косухин, не совали нос куда не требуется…

– Итак, вывод первый, – Лунин ударил костяшками пальцев по столу. – Во главе этой группы стоит некто товарищ Агасфер. Он член ЦК, причем авторитетный: все его предложения принимаются. Похоже, он и член Совнаркома: создание базы на Тибете проходило именно по этой линии…

Косухину стало жутковато. Он долго, больше года, надеялся выйти на эту банду. И вот Степа почти у цели, но враг скрывается среди тех, кому он привык доверять безоговорочно. Совнарком – это товарищ Дзержинский, товарищ Семашко, товарищ Сталин. Это Лев Революции. Это сам Вождь…

– Коля, а может это кто-то поменьше? Ну секретарь какой-то, консультант, чердынь-калуга…

– Не думаю. Предлагать может только кто-то из цекистов – или наркомов. Если б я мог познакомиться со всеми протоколами хотя бы за год, я бы этого Агасфера вычислил. Да кто мне их покажет! И так еле до этих добрался… Ну что, доволен?

Косухин молчал. Нет, он не был доволен, скорее испуган: новости оказались страшнее, чем он думал. Но отступать было поздно.