Андрей Посняков - Ливонский принц

Промозглый, дующий с Балтики ветер с грохотом швырял на берег свинцовые волны, словно намеревавшиеся поглотить, смыть в море выстроенный на пологом мысу замок, царапавший башнями низкое серое небо. На воротной башне, сразу над поднятым подвесным мостом, висел большой щит с гербом мятежного барона фон Ротта – бегущим серебряный быком на алом поле. Над гербом красовалась выкрашенная в белый цвет металлическая полоса-лента с девизом: «Гордость! Гордость! Гордость!»

Да уж, чего-чего, а гордости у барона фон Ротта хватало. Но еще больше имелось злобы, ненависти и чванства. И еще – совершенно омерзительной жестокости. Говорят, барон творил со своими крестьянами такое… от чего волосы шевелились на головах даже в столь жестокий век. За малейшую провинность выкалывал глаз, распинал, сдирал с живых кожу – и считал себя в своем праве, явно наплевав на недавний указ короля об отмене крепостного рабства.

Так и говорил: «Плевал я на королишку!» Просто так, безнаказанно, оставлять в конец обнаглевшего хама было нельзя. Вот и Магнус решил не ждать до лета, торопился, пока фон Ротт не успел получить помощь от шведов. А ее можно было ожидать буквально со дня на день – наступала весна, лед на заливе почти весь растаял, лишь кое-где плавали по волнам темно-синие ноздреватые льдины, прощальный привет зимы.

– Говоришь, этот гнусный хомяк называл меня земляным червяком? – опустив зрительную трубу, Магнус успокаивающе погладил по холке лошадь.

– Земляным… э-э-э… – верный оруженосец, славный парень Альфонс ван дер Гроот растерянно заморгал. – Червяком? Вообще-то он много чего говорил, сир.

– Ла-адно, не парься, – король снова приложил оптику к правому глазу. – Это просто такая присказка… Тьфу ты! А виселиц-то на башне прибавилось! Одна, две… пять! Пять, Альфонс. И на каждой – по два трупа. Этак он всех своих крестьян перевешает… то есть не его крестьян, а моих добрых подданных! Пушки доставили?

– Не могу знать, мой король! – вытянулся в седле оруженосец. – С утра еще не было. Но… Сейчас поскачу в лагерь, спрошу…

– Не надо никуда скакать, мой верный Альфонс, – поводив подзорной трубой по всему побережью, Магнус посмотрел через нее на ближний лес и хмыкнул. – Вон, уже кто-то скачет. Ага – месье Труайя! Эгей! Что скажете, месье?

– Приветствую вас, ваше величество, – подъехав ближе, фехтовальщик, он же и комендант лагеря, спешился и отвесил монарху вежливый и галантный поклон. – Хорошие вести, сир. Из Оберпалена наконец доставили пушки. Добрые московские пушки, сир! Теперь эта гнусная обезьяна… я имею в виду барона, не сможет…

– Пушки – это хорошо! – спрятав трубу в футляр, Магнус радостно потер озябшие руки. – Сегодня же и начнем. Постреляем! Еще какие вести есть?

– Письмо из Нарвы, мой король. От тамошнего негоцианта Генриха Ротенберга.

– Из Нарвы? От Генриха? – его величество нетерпеливо протянул руку. – Давай сюда.

Сорвав восковые печати, развернул свиток.

«Добрый друг мой, большой вам поклон от приказчика вашего Генриха Томма…»

– Генрих Томм? Хм… – король рассеянно поднял глаза, но тут же расхохотался. – Ах, Маша, Маша. Великая конспираторша растет, куда там Крупской!

«Относительно ваших новгородских дел осмелюсь доложить, что все идет как надо: верные человек мой туда послан и кое-что разузнал, о чем подробнее расскажу при нашей личной встрече…»

Ого! Арцыбашев покачал головой. Как бы вот только теперь – в Новгород? Ну, да пока никак. Пока здесь разбираться надо. А потом и впрямь – попросить у царя город в качестве приданого. А что? Новгород самим же Иваном разорен, в полном упадке – что его, жалко, что ли?

– И еще одна новость, сир, – чуть выждав, продолжал комендант. – Боюсь, что плохая. С юга, по Вильяндской дороге, движется большой отряд. Идут в нашу сторону, мой король!

– Шведы?

– Думаю, скорее литовцы. Я распорядился выстроить войско и развернуть им навстречу пушки, сир.

– Правильно! – ободрительно кивнув, король приосанился в седле. – Что ж, поедем, посмотрим, что там за литовцы такие и откуда взялись. Да, с замка осаду не снимать ни в коем разе!

– Слушаюсь, ваше величество!

Выстроившееся вдоль лесной опушки войско – отряды ливонских дворян, нарвские ополченцы, русские охочие люди, стрельцы – выглядело очень даже внушительно! Вообще Ливонское королевство набирало силу не по дням, а по часам. Король объявил свободу торговли, ввел смертную казнь за нападение на купцов – на любых купцов! – кроме того, очень многие уже сколотили себе капитал на беспошлинной торговле с Россией, гарантом которой являлся сам грозный московский царь! Его величество Магнус Первый оказывал всяческое покровительство городам, что же касаемо сельского хозяйства, то на конфискованные у мятежных баронов земли активно привлекались колонисты из числа местных крестьян, до того замордованных, а ныне – благодаря королевской поддержке – вдруг обретших истинное достоинство. Да, многие бароны Магнуса ненавидели – но баронов было мало, а горожан, крестьян и всех прочих – много. Так зачем делать ставку на меньшинство? Тем более столь чванливое и упрямое. К ногтю их – и все тут. Правда вот, шведы… Ну, да ничего, настанет срок, доберемся и до Стокгольма, слишком уж быстро забыли там про датское владычество! Ну-ну – вспомнят еще стокгольмскую «кровавую баню»!

А еще ливонский государь лелеял мечту возродить бывший орденский флот, как военный, так и торговый, еще не так давно – лучший на Балтике. Вообще, если разобраться, в экономике орден творил чудеса… и это все нужно было возродить и поставить себе на пользу.

Пушки, добрые русские пушки чугунного литья, грозно смотрели жерлами стволов на змеившуюся меж пологих холмов и небольших перелесков дорогу, на которой уже показалось чужое войско, в основном пешее, но имелись и конные. Несколько всадников вырвалось вперед, понеслись наметом… Странные всадники. В полных рыцарских латах, на добрых конях… Но гербы – закрашены. И вместо перьев на шлемах – зеленые еловые ветки. И кое-кто, как показалось многим, не шибко-то уверенно держался в седле. Неказисто как-то.

Вот они уже рядом, перед пушками…

– Не стрелять! – приказал король. – Сначала выслушаем, что им надо.

На Магнусе была надета сверкающая кираса и открытый испанский шлем – морион – украшенный двумя павлиньими перьями. На шее щегольски белел гофрированный воротник-жабо, желто-зеленый – цветов королевства – плащ ниспадал на круп коня красивыми складками, и такие же желто-зеленые стяги гордо реяли за спиной сюзерена.

Всадники остановились поодаль, и лишь один из них – коренастый, плотный – подъехал к государю ближе. Спешился, поклонился, снял шлем.