Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

Очень любопытные вещи у них творятся и с психологическим романом. Вот вам, к примеру, из недавнего – «Мужское искусство аранжировки цветов»: вроде как авантюрно-шпионская история о разведчике-нелегале на Дальнем Востоке, а по сути – потрясающее описание контролируемого сумасшествия, с двумя не шибко дружественными личностями, запертыми в одной черепной коробке… одна из которых, к тому же, постоянно пребывает – по служебной необходимости – в затейливом наркотическом бреду.

– Господи, – вырвалось у Ветлугина, – и как вы умудряетесь всё это читать?

– Это, вообще-то, входит в круг моих служебных обязанностей.

– Ну, спасибо за рекомендацию, Аркадий Борисович! Непременно дам прочесть эту самую «Аранжировку цветов» Расторопшину – что он скажет, как эксперт.

– Да уж – эксперт… – со странным выражением покачал головой консул. – Должен вам заметить, Григорий Алексеевич, что даже ваша «подорожная категории А» впечатлила меня меньше, чем разрешение на въезд в Калифорнию для господина ротмистра… с его-то послужным списком.

– Да, у нас были с этим проблемы в калифорнийском представительстве в Петербурге. Разрешившиеся, как мне показалось, столь же внезапно, как они и возникли. Внезапно, я имею в виду, не только для нас, но и для прикомандированного к экспедиции калифорнийского коллеги Павла Андреевича.

– Вот как?.. – ложечка, которой консул размешивал в чаю варенье, замерла на мгновение. – Это реально важная информация, спасибо...

– Послушайте, Аркадий Борисович, мне вовсе не хочется прикасаться к чужим гостайнам, но… Вокруг нашей экспедиции явно идет какая-то Игра, смысла которой я не понимаю совершенно – и это как-то неправильно, поскольку ответственности, в том числе и за жизнь спутников, с меня никто не снимал; и не об апачах за перевалом Дельгадо тут речь, как вы понимаете… В общем, если вы найдете возможным поделиться со мной… э-ээ… своим виденьем ситуации – было бы славно. Нет, если, конечно, нас решено положить на алтарь Отечества , из неких высоких государственных резонов – вопрос снимается…

– Насчет положить на алтарь Отечества – тут вы, голубчик, точно попали пальцем в небо; я не вправе открыть всю подоплеку, но прошу поверить на слово: если с вами тут приключится что-нибудь скверное – это будет иметь крайне неприятные дипломатические последствия для России. Настолько неприятные, что, с позиции моего ведомства, самым правильным в нынешних обстоятельствах было бы вообще отменить вашу экспедицию по форс-мажору и быстренько отправить вас обратно – от греха… Что ж до моего виденья ситуации – я в вашем распоряжении, извольте. В рамках вашего, РГО-шного, допуска , разумеется.

– Разумеется.

– Так вот, мне сдается, что после истории с Аверьяновым, – начал консул, продолжая «чайную церемонию», – Петрограду был острейше необходим примирительный жест. И возможность официально разрешить въезд в Калифорнию россиянам, официально же такое разрешение запросившим, пришлась как нельзя кстати; тем более по запросу Географического общества – не государственного, но Императорского: просто-таки идеальный вариант. Российская сторона, воспользовавшись случаем, продавила в состав экспедиции персону, в обычных обстоятельствах явно невъездную; калифорнийцы же, выразив несогласие, пошли на уступки – в несвойственной для себя манере. По-моему, так.

– Постойте, Аркадий Борисович. Давайте сначала: что за «история с Аверьяновым»?

Возникла пауза. Консул воззрился на Ветлугина в неподдельном изумлении.

– Вы… Вы хотите сказать, что Географическое общество не проинструктировало...

– Никак нет.

– Однако…

– Может, мне не положено – с моим, как вы выразились, допуском ?

– Да какой там, к шутам, допуск – когда всё было в местных газетах! Ну, почти всё… Ладно, сначала – так сначала.

Официальные разрешения на въезд в Русскую Америку были введены, если вы не в курсе, лишь недавно, в царствование Николая Павловича, причем по инициативе Метрополии: царская администрация и Третье отделение пожелали заиметь еще один, дополнительный, механизм контроля за перемещениями своих подданных. Петроград, впрочем, особо и не возражал, поскольку сам опасался неконтролируемой иммиграции: криминальные элементы из Сибири и «юноши бледные со взором горящим» из столиц были Калифорнии совершенно ни к чему. Ну а чуть погодя выяснилось: ключевой пункт правительственного указа – что разрешение от самой Компании дается лишь после разрешительных резолюций российских инстанций – сформулирован столь коряво, что та компанейская виза «на последней руке» при желании может трактоваться и так: «Без разрешения представительства Компании въехать в Калифорнию теперь не может ни один россиянин – ну, кроме как по именному повелению компаньеро Императора ».

Злые языки взялись нынче утверждать, будто криворукость готовивших тот указ чиновников была щедро оплачена Компанией; сие весьма сомнительно, да и цена такого рода подозрениям, по прошествии трех без малого десятилетий – сами понимаете какая… Разминировать заложенную тем правительственным указом юридическую мину можно было, в принципе, в любой момент – новым, императорским, указом, но это было бы сопряжено со столь очевидной потерей лица, что в Зимнем предпочли плюнуть и предать дело забвению. Взведенный тогда часовой механизм тикал себе тихонько все эти десятилетия, ничем реально о себе не напоминая, и это могло бы, наверное, тянуться еще столько же – не воздвигнись внезапно в Петербурге новое Министерство колоний, с высеченным по фронтону «Нам нужны не великие Америки, а великая Россия»…

– Как-как? – опешил Ветлугин.

– Шутка. Правда, совершенно не смешная… Короче говоря, новоназначенный министр – большого государственного ума мужчина, не имевший, правда, доселе случая приложить тот ум к делам государственной службы – счел, что та неоднозначность формулировок как раз и дает ему отличную возможность с ходу показать «всем этим заморским карбонариям», кто в доме хозяин; решил, так сказать, обезвредить мину-ловушку ударом кувалды… Ну и командировал в Петроград – через Амстердам, Новый Гамбург и Эль-Пасо – своего «адъютанта», чиновника для особых поручений статского советника Аверьянова, никого о том не ставя в известность.

По мысли министра, комбинация выходила беспроигрышной: если «карбонарии» дадут слабину и позволят статскому советнику самочинно добраться до Петрограда – отлично, дальше их можно будет, по прецеденту, гнуть в бараний рог; если же они его, к примеру, тормознут и снимут с поезда на техасско-калифорнийской границе – совсем замечательно: открытое неповиновение властям Империи, считай – бунт, так что можно немедля переходить к вожделенному «силовому решению Калифорнийского вопроса», ать-два! Как, какими конкретно силами и средствами – это всё в тот государственный ум решительно не приходило: «Нужно ввязаться в драку, а там посмотрим!»