Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

– Да, у него богатая практика… А у меня вот для вас новости, срочные и скверные – как уж водится.

– Я весь внимание, господин адмирал.

– Ваш Нэйви традиционно поднимает два флага сразу: имперский Андреевский и ваш компанейский вымпел. Именно так и действовал Максудов: сперва в Новогамбургском заливе, а после – тут.

– Да, такова традиция.

– Так вот, немедленно после Новогамбургского залива правительство Ее Величества и правительство… э-ээ… янки в Вашингтоне потребовали от Петербурга «убрать Андреевский флаг из Атлантики». Англия считает это нарушением «русскими» Парижских соглашений 56-го, а Вашингтон пошел еще дальше: отныне любой корабль под Андреевским флагом в зоне конфликта будет рассматриваться флотом Федерации как «законная цель». Поскольку у России никакого собственного флота в Атлантике нет заведомо – ясно, в чей огород эти камешки…

– Да, разумеется. И что Петербург?

– Петербург нашел Соломоново, как ему кажется решение: аннулировал дарованное Русско-Американской компании царицей Кэтрин право поднимать над своими судами Андреевский флаг. Дескать, Российская империя не отвечает за авантюры калифорнийских compañeros …

– Право сие было даровано нам не Екатериной, а еще Елизаветой – но это неважно. Ладно, проживем как-нибудь и без ихнего Андреевского, под своим «омлетом с луком»… И что дальше?

– Собственно, всё.

– Всё?! А в чем тогда такая уж «срочность и скверность»?

– Всё-то всё, господин капитан – но есть нюанс , и касается он именно вас с вашими людьми. Трансатлантическая телеграфная связь – благо не всегда и не для всех…

– Вы говорите загадками, господин адмирал.

– Решение российского правительства по Андреевскому флагу было немедленно доведено до посольств Великобритании и США – 16-го, в 2 часа пополудни по местному времени. Ваша же атака, в Западном полушарии, началась чуть раньше полудня 16-го – но спустя восемь часов после того, принятого в Восточном полушарии, решения: 19 и 11 часов по Гринвичу, соответственно, из-за 8-часовой разницы в поясном времени. Вот и выходит, что формально вы вступили в бой под чужим флагом. Компанейский же ваш вымпел тут вообще не к делу – Калифорния войны Вашингтону формально не объявляла. В прежние годы вас мог бы спасти каперский патент, выданный Ричмондом – но теперь-то каперство вообще запрещено, теми же Парижскими соглашениями…

– Да, забавная юридическая коллизия… Постойте, постойте!.. – уж не додумались ли янки объявить нас «пиратами»?!

– Уже объявили – и ничего забавного тут, поверьте, нет: правительство Ее Величества получило от Вашингтона ноту с решительным требованием вашей выдачи, господин капитан.

Наступило молчание. Держать удар Елатомцев умел, но тут, признаться, малость «поплыл»…

– Вы уже получили соответствующие инструкции от своего командования, господин адмирал?

– Получил. Они нарочито расплывчаты и оставляют за мной некоторую свободу маневра – ну и всю ответственность, само собой. Мои симпатии на вашей стороне – верьте слову, капитан! – но как снять петлю с вашей шеи, я пока решительно не представляю.

– Благодарю вас, господин адмирал. А можете ли вы просто-напросто потянуть время?

– Сколько?

– Сутки. Двое. Сколько получится.

– Сутки – смогу, двое – постараюсь, дольше – сомневаюсь... Вы надеетесь за это время подготовить побег ? – и адмирал понимающе кивнул в сторону теряющегося уже в расплывчатой акварели сумерек берега Луизианы.

– Да нет, какой, к черту, побег! У нас дюжина нетранспортабельных раненых, а бросить их здесь, в нынешних обстоятельствах, никак невозможно.

– На что же вы надеетесь?

– Нас вытащат, – просто ответил Елатомцев.

– Каким это образом?!

– Пока не знаю, – пожал плечами кавторанг, – да и не моя это забота: у нас есть кому об этом подумать и помимо меня, простого флотского служаки. Я знаю одно, господин адмирал: никогда еще такого не бывало, чтоб Калифорния сдала своих – на том и стоим!

– Ну-ну… желаю удачи, конечно… – без особого воодушевления отозвался Пайк. – В общем – двое суток, считайте, за мной.

Петербург, Министерство иностранных дел, 18 октября 1861.

– Ну, что там – встречный ультиматум с Фонтанки? – министр хмуро поднял глаза на своего советника для особых поручений, негласно курирующего Русскую Америку (что в сферу ответственности МИДа, разумеется, категорически не входило).

– К сожалению, нет, – не менее хмуро отвечал тот.

– «К сожалению»? В каком смысле?..

– Ультиматум подразумевает некое требование, которое, в принципе, может быть выполнено – а те просто ставят нас в известность, как оно будет дальше; даже, собственно, и не нас, а – «компаньеро Императора». Разница тут – примерно как между семейным скандалом с битьем посуды и негромким: «Дорогой, нам надо расстаться»… Я полагаю, ваше высокопревосходительство, что мне следует подать в отставку.

– Это еще что за новости, Петр Андреевич?

– А что проку в моей деятельности, если ни одна моя рекомендация за последние полгода не была принята к исполнению?.. Я ведь талдычил все эти дни, ваше высокопревосходительство: Россия обязана вступиться за моряков «Кашалота» – уж русские они там или русскоязычные , какая разница? И не думаю, кстати, чтоб это наше «The cat did it» [68] «The cat did it» – английский аналог русского «Я не я и лошадь не моя». добавило нам уважения со стороны Америки – отношениями с которой вы столь озабочены… Ведь всего и дела-то там было – дописать по-быстрому в тот документ об Андреевском флаге уточняющую формулировку о порядке его вступления в силу, чтоб убрать ту дурацкую коллизию с часовыми поясами...

– Хорошо вам давать советы, Петр Андреевич, с вашего-то уровня ответственности… Вы хоть понимаете, с какой потерей лица сопряжено внесение такого рода «уточняющих формулировок» в международные документы?

– Отлично понимаю, ваше высокопревосходительство. А вот понимает ли кто, что мы сейчас выбираем – между «потерей лица» и потерей Русской Америки?

– Неужто там и вправду всё так плохо?

– Или еще хуже.

– Еще хуже – это как?

– Ну, возможно, мы ее уже потеряли.

– Гм… – министр знал, что его советник, будучи рекрутирован из университетской среды, невоздержан на язык и имеет неустранимые проблемы по части чинопочитания, но слов на ветер не бросает и к паникерству никак не склонен.

– И кстати: последнюю соломинку на ту хрустнувшую таки верблюжью спину, может статься, возложили как раз вы, ваше высокопревосходительство, – собственноручно.

– А это, позвольте полюбопытствовать – как?

– Отказавшись нынче лично принять их Представителя и перевалив эту «рутину», как вы изволили тогда выразиться, на меня. Да-да, мне прекрасно известны все ваши резоны: «Ведь это будет выглядеть со стороны, как прием чужеземного посла по его просьбе!» Но почему, черт побери, нас в первую голову заботит – «как это будет выглядеть», а уж только потом – «чем это обернется в реальности»?