Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

Итак, перед нами – «метящий в генералы» тридцатипятилетний примерно полковник специальных войск, добывший серебряное шитье на эполеты не где-нибудь, а на Кавказе: сделать столь стремительную карьеру можно лишь там, где, по вышеозначенным причинам, « вакансии как раз открыты »... «А теперь возьмите пьесу, Григорий Алексеевич, – предлагает мне ротмистр, – и просто перечитайте все реплики полковника, подряд, твердо исходя из того, что с мозговыми извилинами в той голове – точно лучше, чем в среднем по больнице »... И ведь – действительно так! Все эти «пожар способствовал ей много к украшенью» и «фельдфебеля в Вольтеры» – это же откровенное, в глаза, зубоскальство-скалозубство над тем столичным бомондом – и сановным, и фрондерствующим. И кстати – он ведь там, по факту, сумел заткнуть саму княгиню Марью Алексевну !.. Вот такое любопытное вышло у нас литературоведенье от разведслужбы...

Ладно, Максим Максимович, быть посему: Париж стоит мессы, а Большой Бассейн – Расторопшина. Давайте сюда этого вашего шпиона-без-выслуги!

– Обождите, не так всё просто. Его еще надо вытащить из одной скверной истории…

– Та-ак… Поскольку я сижу, я вот сейчас специально привстану – и сяду по новой. Как прикажете сие понимать?

– Ну, как… Получивши приказ об отставке, ушел в штопор со всякими пьяными офицерскими непотребствами. У Московской заставы – если вам это что-то говорит…

– Говорит. Продолжайте.

– Короче, слово за слово – сцепился там с сутенером; тот – за кастет, ну и заработал сложный перелом руки и черепно-мозговую травму. Вмиг понабежали сутенеровы дружки – застава ведь…

– Покалечили?

– Он – их.

– Во как… Ну, как говорится – святое дело и бог благословит.

– Бог-то может и благословил, но полиции, опекающей те заведения, он не указ: вмиг возбудили дело…

– Превышение пределов необходимой обороны?

– Оно самое: у нас ведь тут всё же не Кавказ, согласитесь... Но это еще только присказка. В участок, куда его доставили, немедля заявились голубенькие и забрали его к себе, на Гороховую.

– Та-а-ак – еще протяжнее откликнулся Ветлугин, и повторять пантомиму «так и сел» уже не стал.

– Есть, правда, и хорошая новость: дело о превышении закрыто не начавшись. Полицейских известили, что они обознались и никакого Расторопшина у Московской заставы в глаза видали, да и вообще лучше б им эту фамилию забыть навсегда. Те взяли под козырек.

– А что ему шьют голубенькие ? Не шпионаж в пользу немирных кланов, я надеюсь?

– Никаких официальных обвинений пока не предъявлено.

– Информация – из Топографической службы?

– А вы как думаете?

– Ладно. Так чего они от нас-то хотят – если сами его безропотно сдали?

– Они хотят, чтоб мы просто проявили к нему интерес. Обратились с запросом – так, мол, и так, по нашим сведеньям, участник Американской экспедиции Императорского Географического общества имярек задержан Третьим Отделением и содержится под стражей без предъявления обвинения. Между тем, это незаменимый специалист, экспедиция отбывает со дня на день, а без него нам в той Калифорнии – ну просто никак, так что нельзя ли побыстрей разобраться с этим досадным недоразумением… – ну и всё такое.

– А смысл?

– Смысл в том, что для Топографической службы он теперь, как вы верно изволили заметить, никто и звать никак, и лезть в дело своего бывшего сотрудника напрямую, под собственным флагом, они не могут категорически. А вот как бы намекнуть голубеньким , что парень-то по прежнему в деле, под глубоким прикрытием – это может и сработать…

– Да, пожалуй... А кстати: может, он и впрямь в деле , и работает под глубоким прикрытием?

Посмеялись невесело. Конспирология всегда смешна.

– Знаете, Гриша, я ведь не давал Службе никаких формальных обещаний. Можем просто развести руками – «Ну, вот не смогли». Связываться с Гороховой – это по любому себе дороже, я вас понимаю. Плюньте – и дело с концом.

– Ладно, – Ветлугин тяжело поднялся из кресла и двинулся к дверям, бросив через плечо: – Счастливо вам тут. Я поехал.

– Куда?

– На Гороховую, куда ж еще: он же теперь вроде как мой человек … Его точно не перевели еще в тюрьму?

– Располагайтесь, коллега, – оперативник Третьего Отделения, атлетически сложенный блондин с прозрачными остзейскими глазами, кивнул Расторопшину на грубо сколоченный табурет в углу пустой комнаты с облупленными обоями и небольшим оконцем, забранным фундаментальной кованой решеткой. Мешок с головы сняли, наручники – нет; решетка на окне явно неказенного вида, антиквариат какой-то; если встроенный компас не врет, привезли его куда-то в район доков, в рабочие районы вокруг Лесного порта и Галерной верфи. На официальный арест не похоже, совсем; это может быть и к лучшем, и к худшему – к гораздо худшему… – У нас тут по-спартански, но чаю предложить могу. Хотя вам сейчас, надо думать, предпочтительнее рассол?

– Ну, не без того... – в жизни ротмистра это был не первый допрос; выгадывать время балагурством – штука рискованная, но… – Удачное местечко подыскали для конспиративной квартиры, ничего не скажешь.

– Главное – соседи нелюбопытные. И подвал тут хороший. В смысле звукоизоляции.

– Ну да. Дыба там, испанские сапоги...

– Да какие уж нынче испанские сапоги, Павел Андреич, – хохотнул тот, – одно бездушное электричество! Это вам там у себя, à la frontière, [33] На границе (фр.). можно – «старыми казачьими способами», а нам приходится соблюдать по этой части некоторые приличия: а ну, как вас всё же выпускать придется, или, не дай бог, на открытый судебный процесс выводить?

– Да уж, нонеча не то, что давеча… – сдержанно посочувствовал Расторопшин. – Кстати, верно ли я понимаю свое положение: не арестован и не задержан, а – kidnapped?

– Господь с вами, ну какие у нас могут быть похищения людей?! Мы, слава богу, не в Америке и не на вашем любимом Кавказе… Вас, собственно, тут вообще нету – так, один лишь обман зрения. Докладываю: когда вас везли из Московской полицейской части на Гороховую, вы вдруг решили продолжить свои пьяные художества: ткнули пальцем в глаз сопровождающего жандарма, вышибли ногой дверцу кареты и соскочили на полном ходу. А вот дальше – разночтения: то ли вы скрылись в проходных дворах, и сейчас вас активно и безуспешно ищут по всему городу, то ли вы выпрыгнули крайне неудачно, получив при падении травмы, несовместимые с жизнью...

– Да, это бывает, – понимающе кивнул ротмистр («…С чего бы это проброшено слово «Америка»? Случайность, фигура речи?..»). – У вас тут, надо полагать, и тропка уже натоптана до доков? Ну, чтоб с телом потом без особой возни – если всё пойдет по первому варианту?