Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

Вот такие события разворачивались в конце 2012 года, когда мой срок на посту госсекретаря подходил к концу. Экономика Ирана, его статус в регионе и международный авторитет были разрушены. Второй срок президента Ахмадинежада обернулся катастрофой, а его политический авторитет внутри страны упал наряду с ухудшением его отношений с Высшим руководителем Исламской революции и другими влиятельными консерваторами и клерикалами, которые действительно удерживали рычаги власти в Иране. Между тем оманцы подали нам сигнал, что иранцы были, наконец, готовы двигаться вперед и приступать к долгожданным тайным переговорам. Они решили выдвинуть в качестве переговорщика заместителя министра иностранных дел для того, чтобы он встретился с моим заместителем Биллом Бёрнсом в Маскате. Мы согласились.

Спустя несколько недель в марте 2013 года, после окончания моего пребывания на посту госсекретаря, Билл и Джейк вернулись в Оман, чтобы увидеть, что их там ожидает. Ответ был по-прежнему неутешительным. Складывалось впечатление, что иранцы разрывались в поисках возможного выбора. Некоторые члены правительства явно благоволили серьезному и честному участию в переговорном процессе, однако другие могущественные силы отзывали переговорщиков обратно. Наша команда в очередной раз вернулась домой с ощущением, что время для прорыва в этом вопросе еще не наступило.

А затем события вновь приняли неожиданный поворот. Той весной Иран готовился к новым выборам, чтобы заменить Ахмадинежада на посту президента. Трудно было поверить в то, что прошло уже четыре года с тех пор, как массовые акции протеста вновь заполнили улицы Тегерана. С тех пор иранский режим безжалостно вынуждал политическую оппозицию уйти в подполье и искоренял всякое инакомыслие. Власть имущие лично подбирали каждого кандидата для предвыборной гонки 2013 года, исходя именно из этих соображений. Они исключали всех, кого считали недостаточно консервативными или лояльными. Они даже запретили принимать участие в предвыборной гонке Али Акбару Хашеми Рафсанджани, лидеру революции 1979 года, бывшему президенту и влиятельному священнослужителю, поскольку он мог стать проблемной для режима кандидатурой. Восемь подобранных кандидатов поддерживали тесные связи с Высшим руководителем Исламской революции и полностью соответствовали строгим требованиям режима. Проще говоря, власть имущие, которые на самом деле управляли Ираном, обеспечили своей стране максимально безопасные для режима и устраивающие их по всем параметрам выборы.

Саид Джалили, один из самых рьяных защитников интересов режима на переговорах по ядерной тематике, являлся избранником аятоллы, его предполагаемым фаворитом. Он выдвинул для своей избирательной кампании бессодержательный лозунг «исламского развития» и избегал разговоров об упадке экономики или об агрессивной и недальновидной внешней политике страны. Однако народ мало интересовался выборами и совсем не переживал по этому поводу, что и являлось целью правительства. Но несложно было догадаться, что в целом люди были разочарованы обстановкой в своей стране. Западные средства массовой информации цитировали сорокалетнего владельца гаража в пригороде Кума, где в 2009 году был выявлен секретный ядерный объект. Он выразил свое мнение об экономике следующим образом:

— Я верю в ислам, но как нам справиться со стопроцентной инфляцией? Я буду голосовать за любого кандидата с продуманной программой действий. Однако до сих пор я еще не встречал ни одного кандидата с ясным видением нашего будущего.

Внезапно, в последние дни перед июньскими выборами, случилось нечто удивительное. Среди тщательно спланированного режимом представления под названием «выборы» подспудные разочарования вылились в общественное возмущение. Обо всех противоречиях и промахах проводимой режимом политики объявили во всеуслышание перед всей страной. В неожиданно ожесточенных национальных теледебатах оппоненты Джалили стали агрессивно критиковать его бездарное руководство страной, ядерную политику и ее ужасные последствия для экономики.

— Быть консервативным не означает быть негибким и упрямым, — заявил Али Акбар Велаяти, бывший министр иностранных дел, имевший репутацию приверженца жесткой политики.

— Нельзя ожидать чего-либо, если не готов ничего отдать взамен, — добавил к критике доктрины противостояния всему миру Мохсен Резайи, бывший главнокомандующий Корпусом стражей Исламской революции.

— Вы на самом деле считаете, что мы должны все силы направлять на сопротивление внешним силам и вынуждать наших сограждан голодать? — спросил он.

Джалили пытался оправдаться за свое агрессивное поведение и упрямство на самых последних переговорах с группой «5+1».

— Они желали обменять брильянты на дешевые стекляшки, — сказал он в ответ — и сослался в свою защиту на Высшего руководителя. Но это не охладило пыл его соперников.

Хасан Рухани, бывший руководитель группы переговорщиков по ядерному вопросу и наиболее очевидный сторонник умеренной политики в предвыборной гонке, исходя из его упоминаний «конструктивного взаимодействия с миром», обвинил Джалили в том, что тот позволил Совету Безопасности ООН наложить санкции на Иран.

— Все наши проблемы происходят из-за этого, — сказал он. — Было бы неплохо, чтобы центрифуги работали, обеспечивая нормальную жизнь гражданам нашей страны и их средства к существованию, это было совсем не лишним.

Должно быть, иранцы перед своими телевизорами были шокированы. Вряд ли когда-либо они были свидетелями подобной дискуссии.

В июне 2013 года поразительно большое количество иранцев пришли на выборы и отдали за Рухани свои голоса. В этот раз не было предпринято никаких попыток отменить результаты выборов или победить в них, используя хитрость. Толпы людей собрались на улицах, скандируя:

— Да здравствуют реформы!

Рухани вступил в должность в августе и незамедлительно сделал несколько примирительных заявлений для международного сообщества. Он даже написал в «Твиттере» добрые пожелания на Рош-Хашан, еврейский Новый год.

Я в это время была уже частным лицом, но наблюдала за всеми этими событиями с большим интересом и долей здорового скептицизма. Реальная власть в стране по-прежнему принадлежала Высшему руководителю, особенно в тех вопросах, которые касались ядерной программы и внешней политики. Он позволил Рухани быть избранным, терпел все эти разговоры о новом направлении в политике, даже защищал нового президента от нападок недовольных сторонников жесткого курса — возможно, потому, что осознавал, насколько неприемлемой стала прежняя политика иранского режима. Однако не было никаких оснований полагать, что он решил в корне изменить политический курс страны хотя бы по одному из основных вопросов, затрагивавших агрессивные действия Ирана в регионе и в значительной части остального мира.