Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

В течение тех четырех лет, когда я находилась на посту госсекретаря США, Турция показала себя важным, но порой обескураживающим партнером. Иногда мы приходили к общему решению (необходимость тесного взаимодействия по Афганистану, борьбы с терроризмом, совместных усилий на сирийском направлении и по другим вопросам), иногда же наши мнения расходились (например, по проблеме иранской ядерной программы).

Президенту Обаме и мне пришлось потратить достаточно много времени, уделяя особое внимание стабилизации наших отношений, но внешние события, особенно повышенная напряженность в отношениях с Израилем, создавали новые проблемы. В этой связи противоречия внутри страны продолжали накаляться. В 2013 году в Турции вспыхнули массовые протесты против все более усиливающегося деспотического характера руководства Эрдогана, которые повлекли за собой широкомасштабное антикоррупционное расследование, нацеленное против некоторых его министров. На момент написания моей книги, несмотря на рост авторитаризма, поддержка Эрдогана в более консервативных районах Турции была по-прежнему весьма ощутима. Будущее Турции пока очень неопределенно. Однако очевидно то, что Турция будет и дальше играть значительную роль как на Ближнем Востоке, так и в Европе. И состояние наших отношений будет по-прежнему иметь важнейшее значение для Соединенных Штатов.

Политический курс «Стратегическая глубина» был весьма амбициозным проектом, особенно потому, что Турция была втянута в целый ряд застарелых конфликтов со своими соседями. Во-первых, это была ожесточенная конфронтация с Грецией по поводу средиземноморского островного государства Кипр, которая затянулась на долгие десятилетия. Во-вторых, эмоционально напряженный конфликт с Арменией, небольшой, не имеющей выхода к морю бывшей советской республикой на Кавказе к востоку от Турции. Эти два ярких примера подтверждают тот факт, как старая вражда может сдерживать продвижение вперед.

Турция и Армения никогда не имели официальных дипломатических отношений после того, как Армения после распада Советского Союза стала независимым государством. Напряженность усилилась еще больше после вступления Армении в 1990-х годах в войну с союзником Турции — Азербайджаном. Поводом явилась спорная полоска земли под названием Нагорный Карабах. Этот конфликт до сих пор периодически обостряется и порождает военные действия на границе.

Такое противостояние, которое можно наблюдать между Турцией, Арменией и Нагорным Карабахом, иногда называют «замороженным конфликтом», потому что оно длится на протяжении многих лет и надежды на его мирное разрешение фактически нет. Когда я оглядывалась назад на все те проблемы, с которыми мы столкнулись в Европе и по всему миру, появлялось заманчивое желание просто игнорировать их как неразрешимые. Но каждый из этих конфликтов имел более широкие стратегические последствия. Например, конфликт на Кавказе представлял собой серьезную угрозу для наших планов относительно среднеазиатского газопровода на европейские рынки с целью уменьшения зависимости Европы от российских энергетических ресурсов. В совокупности эти конфликты создавали преграду на пути Европы к тому светлому будущему, которое мы пытались помочь ей построить. Я надеялась на то, что политический курс Турции «Стратегическая глубина» обеспечит возможность начать диалог по некоторым из этих «замороженных конфликтов» (а возможно, даже приведет к их разрешению). В этой связи я поручила своему помощнику по делам Европы и Евразии Филу Гордону подумать над тем, что мы могли бы сделать.

В течение 2009 года мы работали в тесном контакте с европейскими партнерами, в том числе со Швейцарией, Францией, Россией и ЕС, для того чтобы поддержать переговоры между Турцией и Арменией, которые, как мы надеялись, должны были привести к установлению официальных дипломатических отношений и открытию границы для свободной торговли. В свои первые несколько месяцев работы я провела почти тридцать телефонных переговоров с официальными представителями обеих стран и беседовала лично с Давутоглу и министром иностранных дел Армении Эдвардом Налбандяном.

Сторонники жесткого политического курса в обеих странах были настроены против любых компромиссов и оказывали немалое давление на свои правительства, препятствуя переговорам. Однако в течение весны и лета, в основном благодаря усилиям швейцарской стороны, соглашение, которое было способно обеспечить открытие границы, приближалось к подписанию. Мы планировали организовать официальное подписание соглашения на церемонии в Швейцарии в октябре, после чего соглашение было бы представлено в парламенты обеих стран для ратификации. По мере приближения даты подписания соглашения мы усилили поддержку в данном вопросе, в частности организовав телефонный разговор президента Обамы с президентом Армении. Казалось бы, все становилось на свои места.

9 октября я вылетела в Цюрих, чтобы стать свидетелем подписания документа наряду с министрами иностранных дел Франции, России и Швейцарии, а также Верховным представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности. На следующий день я покинула отель и направилась в Университет Цюриха на предстоявшую церемонию. Но внезапно возникла проблема. Налбандян, министр иностранных дел Армении, внезапно передумал. Он беспокоился о том, что мог заявить Давутоглу на церемонии подписания, и отказался покинуть отель. Казалось, месяцы тщательных переговоров могут в один момент оказаться потраченными зря. Я развернула свой кортеж и направилась обратно в «Долдер Гранд Отель» Цюриха. Пока я ждала в машине, Фил Гордон поднялся наверх вместе с ведущим швейцарским переговорщиком для того, чтобы найти Налбандяна и сопроводить его на церемонию подписания. Однако он не смог его переубедить. Фил спустился вниз, чтобы сообщить мне об этом, и присоединился ко мне в автомобиле, который был припаркован позади отеля. Наступил мой черед. С одного мобильного телефона я звонила Налбандяну, а на второй линии у меня был Давутоглу. Мы обсуждали этот вопрос в течение часа, пытаясь разрешить возникшее недоразумение и уговорить Налбандяна выйти из гостиничного номера.

— Это слишком важно, и мы зашли слишком далеко, чтобы уже отступать, — убеждала я.

Наконец я поднялась наверх, чтобы переговорить с Налбандяном лично. Что, если обойтись без официальной части? Просто подписать документ и покинуть мероприятие, не делая никаких заявлений. Обе стороны согласились с таким вариантом развития событий, и Налбандян наконец вышел. Мы спустились вниз, и он сел в мою машину, чтобы попасть в университет. Потребовалось еще полтора часа настойчивых уговоров, чтобы добиться их появления на публике. Мы опоздали на три часа, однако, по крайней мере, мы уже были на месте. Мы провели ускоренную церемонию подписания соглашения, и, с чувством огромного облегчения, все разошлись так быстро, как только могли. По состоянию на сегодняшний день ни одна из сторон не ратифицировала протоколы и процесс не сдвинулся с места. Однако на конференции в декабре 2013 года турецкий и армянский министры иностранных дел в течение двух часов обсуждали возможные варианты дальнейших действий, и я все еще надеюсь на прорыв в этом вопросе.