Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический

Комнин, серьезно глядя на меня, сказал:

– А сейчас я проверяю свое второе предположение. Как ты думаешь, что сегодня произошло?

Я замялся.

– Ну я подумал, что это попытка захвата власти.

– Правильно, – улыбнулся мой собеседник, – но тебя не удивляет, что заговорщики добрались до дверей моих покоев практически без помех?

– Думаю – предательство, – был мой сбивчивый ответ.

– Что, так сразу все и предали? Нет, Константин, просто некий логофет решил, что перед северными варварами-наемниками нечего метать бисер, объяснять тонкости политики, и, как оказалось, был неправ. И вот результат – где теперь искать организатора всей этой сегодняшней схватки? Он, скорее всего, уже на другом берегу Босфора, вместо того чтобы сидеть в пыточной или лежать мертвым здесь, во дворце.

Я спросил:

– То есть, чтобы захватить заговорщиков, вы спровоцировали их на выступление и приготовили ловушку?

– Вот видишь, ты все быстро понял и подтвердил мое второе предположение.

Я рассмеялся. Василевс недоуменно посмотрел на меня:

– Я ожидал от тебя всего, кроме смеха. Почему ты смеешься?

– Василевс, у меня было лучшее мнение о твоей службе безопасности.

Комнин нервно усмехнулся:

– Ну расскажи, варвар с греческим именем, как бы это сделал ты? Наверно, в ваших грязных городах, у ваших князей и ярлов охрана находится на более высоком уровне?

– Я могу рассказать, но это займет очень много времени, и, пожалуй, сразу не все будет понятно. Во всем нужен системный подход.

Лицо Комнина потемнело:

– Интересное выражение, у тебя был учитель риторики?

Я усмехнулся:

– Нет, я самоучка, до всего старался дойти самостоятельно.

– Ну если ты такой образованный, может, тогда просто пройдем по основным принципам твоей системы?

В течение двух часов я пытался донести до василевса часть той науки, что в меня вдалбливали годами и которую я проверил практикой на собственной шкуре.

Не скажу, что для императора мои слова были откровением, но все же иногда он делал себе пометки, записывая их грифелем, который с трудом держал своими распухшими от подагры пальцами, на листах толстой грубой бумаги, и потом кивал, приглашая говорить дальше.

Когда мой рассказ был закончен, Василевс сказал:

– Ну что же, всегда интересно выслушать тех людей, которые знают что-то новое. И знаешь, Константин, если бы ты сегодня не защищал меня столь усердно, после этого разговора ты был бы сейчас препровожден для допроса и признания, для кого ты здесь шпионишь. То, что ты рассказал, очень интересно, некоторые твои мысли очень наивны, но кое-что мне понравилось, и сейчас я тебя, наверно, удивлю.

Пока ты рассказывал все, что знаешь, я подумал и решил учредить еще одну службу и еще одного логофета. Отныне будет два таких логофета – ты и Василий. Я оставляю за Василием безопасность дворца и Константинополя, а вот за устранение моих врагов будешь отвечать ты. Сейчас ты мне много говорил о принципах создания такой службы, вот ты ее и создашь. А я посмотрю, насколько у тебя теория подтвердится практикой. А за сегодняшний бой жалую тебя пронией [13] В Византии пожалование кому-то (пожизненное) налогов с определенной территории. .

Глядя на мое удивленное лицо, он засмеялся:

– Вот видишь, знаешь сотню способов незаметно убить человека и не знаешь, что такое прония. Думаю, что тебе без меня объяснят, что это такое. Сегодня зайдешь в канцелярию, там тебе выдадут документы и все расскажут. Указ о назначении логофетом будет уже завтра днем. Посмотрим, умеешь ли так же ловко вести тайную войну, как махать секирой. С утра ты должен быть в канцелярии, а затем к вечеру – у меня. А пока ты свободен.

Я встал и, низко поклонившись Комнину, вышел, не забыв стоявшей у порога секиры.

Когда пришел в казарму, на меня налетели с громкими воплями мои товарищи, не спавшие в ожидании моего прихода.

– Коршун, мать твою, ну ты и удачлив: вдвоем против двадцати – и жив. А Бонди уже в Валгалле. Завтра погребение. Расскажи, о чем говорил с василевсом.

– Да он мне пронию пожаловал, – брякнул я.

Вокруг стало тихо.

– Тебе – пронию? – переспросил Братомил. – Быть не может, кто ты такой, чтобы тебе землю ромеи дали?!

– Так скажите хоть, что это такое?

– Это, – сказал в полной тишине Братомил, – земельные владения с крестьянами и денежным доходом от них, ты теперь богатый человек, и что ты теперь будешь делать среди нас, не понимаю. Но это надо отметить!

Я человек понятливый, поэтому вытащил деньги, и наш самый быстрый товарищ убежал поднимать торговца вином, привыкшего к ночным визитам стражи.

Наутро я был уже в канцелярии дворца, где половина чиновников столпилась, желая разглядеть человека, который сегодня ночью спас императора и за это получил награду.

Даже протасикрит [14] Начальник императорской канцелярии в Византии. не удержался, чтобы не побеседовать и не посмотреть на крещеного варвара, который так неожиданно попал под милость Комнина.

Да уж, канцелярия василевса оказалась не менее педантичной, чем любая канцелярия моего времени. Когда к вечеру я вышел оттуда, сопровождаемый завистливыми взглядами нотариев [15] Писец, составляющий и заверяющий документы. , в моей голове стоял жуткий гудеж, а в руках нес десяток папирусов и бумаг, в которых подтверждались мое назначение и дарственная на пронию. Теперь я носил два титула империи – логофет сикрета и прониар. Насколько понял из объяснений, я теперь буду жить на отчисления от налогов, платящихся па́риками – крестьянами, живущими на этой территории. Из этих же объяснений стало понятно, что предыдущий прониар погиб недавно в одном из множества военных столкновений, а его семья наследственных прав на эту территорию не имеет.

Нотарии, которые беседовали со мной, прекрасно видели, что я ничего не понимаю в том, что они говорят, и наперебой обещали предоставить мне самого опытного управляющего для сбора налогов и ведения хозяйства пронии. Но их нехитрые уловки, рассчитанные на «тупого северного варвара», на меня абсолютно не подействовали, я рассчитывал найти нужных людей без их советов.

На следующий день я сидел в приемной василевса, среди множества знатных царедворцев, которые, не скрывая своего любопытства, смотрели на меня, и часто боковым зрением я ловил их презрительные взгляды.

«Все понятно, – крутилось в голове, – разглядываете новую игрушку Комнина и гадаете, насколько ее хватит. Надо постараться сделать вам всем сюрприз и продержаться подольше».

Посидеть пришлось прилично, пока наконец меня не вызвали, и я гордо прошел в двери, не обращая внимания на злые взгляды остававшихся просителей.

В кабинете василевса мы опять были одни, слуга, вызвавший меня, удалился, и Комнин пригласил меня за стол.