Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический

И тут перед нами появился сам Яровид. Даже я со всеми моими навыками не заметил момента, как у нас на пути выросла фигура крепкого длиннобородого старика в хламиде, чем-то напоминающей монашескую рясу, и в теплом лисьем колпаке.

– Ну поздоров будь, вой молодой, чего ходишь, чего пытаешь?

Я, еще не в силах прийти в себя от внезапного появления старика, не мог произнести ни слова. Волхв язвительно улыбнулся:

– Что, язык к губам присох, говорить не можешь?

Я прокашлялся и, с трудом шевеля губами, спросил:

– Что-то не пойму – ты что, по-русски говорить можешь?

– Не знаю, что такое «по-русски», я с тобой по-человечески разговариваю. Ты меня понимаешь, я тебя понимаю. Еще раз спрашиваю – зачем сюда пришел?

– Так вот, Вейкко сказал, что надо идти, мол, помочь мне сможешь.

И я ткнул молчавшего спутника в бок. Тот в ответ на мой толчок мягко упал в снег.

– Эй, ты что с моим другом сделал? – закричал я.

Волхв пожал плечами:

– Проживешь с мое – еще не так научишься.

Он нагнулся и щелкнул пальцами над головой вепса. Тот зашевелился и сел, с недоумением оглядываясь кругом.

– Держи его, сейчас упадет! – закричал Яровид.

Но не успел я нагнуться, как Вейкко захлопал глазами и повалился в ноги Яровиду.

Тот недовольно поморщился и сам поднял мелкого вепса на ноги.

– Проходите в дом, – предложил он. – Посидим, выпьем взвару малинового, поговорим, может, чем и помогу.

В доме у волхва было неожиданно чисто и тепло, когда я с недоумением смотрел по сторонам на большую комнату с настоящей печкой и каменной трубой, меня не оставляло чувство, что эта комната больше всего дома, который мы только что видели. Кроме того, в комнате была еще дверь, которая вела неизвестно куда. Пахло смолой и сухими травами, запах которых вызывал легкую сонливость и покой.

– Садитесь за стол, гости дорогие, в ногах правды нет, – радушно произнес хозяин.

Вейкко, который с самого начала встречи не произнес ни слова, бухнулся на грубую тесаную скамью, которая стояла около почти круглого стола, сделанного из распиленного пополам огромного березового капа, и продолжал поедать глазами Яровида.

Я последовал его примеру и присел на такую же скамейку, размышляя, сколько дней понадобилось волхву, чтобы распилить этот кап. По моему взгляду тот сразу догадался, о чем я думаю.

– Хе-хе, – сказал он довольным голосом, – думаешь, как долго я его пилил. И зря, для такого дела есть у меня работники. Твой приятель небось рассказывал о таких…

Волхв подошел к печке и достал из темного нутра большой глиняный горшок, закрытый деревянной обгоревшей крышкой. Сразу аппетитно запахло.

В горшке оказалась вареная медвежатина. Сначала мы немного стеснялись, но уже через несколько минут при виде еды вепс пришел в себя и показал, как надо расправляться с мясом. Запивали все кислым брусничным морсом и малиновым отваром. Чавканье стояло на всю комнату. Я же ел спокойнее – мне было неудобно перед хозяином, продолжавшим с улыбкой смотреть на меня.

Когда наелись, Вейкко устало отрыгнул, встал и, поклонившись Яровиду, что-то быстро заговорил по-вепсски, так, что я не понял ни слова. Яровид поднялся, подошел и распахнул дверь, за которой оказался сеновал, Вепс отправился туда и, рухнув на ароматное сено, захрапел.

Когда мы остались вдвоем, Яровид нагнулся и вытащил из-под топчана бурдюк, в котором что-то булькало. Он развязал затянутый узел и налил по трети деревянных кружек, оттуда немедленно запахло цветами и ароматом жаркого летнего дня.

«Медовуха, – подумал я, – да какая ядреная…»

– Ну вой, расскажи мне, откель ты тут взялся, чего ищешь, – отхлебнув приличный глоток из кружки, спросил Яровид.

Я, путаясь, начал объяснять. К моему удивлению, волхв меня понимал.

– Во как хитро Макошь твою нить прядет, – сказал он, – слыхал я про таких, как ты. Иногда не зря вы в этот мир приходите. Сегодня буду глядеть – нужен ты этому миру или нет?

– Послушай, Яровид, а если не нужен, что тогда?

– А что тогда – сгинешь ты здесь просто, и все, – спокойно отвечал старик, – а пока иди ты, паря, на сеновал, там шептун этот уже храпит. Утро вечера мудренее. Завтра все тебе и обскажу.

Я, слегка шатаясь после приличной дозы медовухи, отправился на боковую и сразу провалился в сон.

Видел сон очень хороший – в нем обнимал свою последнюю любовницу, страстно целующую меня, и уже устремился к сокровенному, но был разбужен приличным пинком в бок. Мгновенно вскочив, я принял боевую стойку и увидел перед собой огромного седоусого воина, ростом он все-таки уступал мне сантиметров двадцать, но в плечах был в полтора раза шире. Тот стоял и, глядя на меня, довольно усмехался:

– Ну ты, паря, здоров спать, только пинками и разбудишь.

Я озирался в недоумении: вроде бы вчера заснул в сене рядом с активно пускающим во сне ветры Вейкко, а тут было какое-то длинное помещение с рядом топчанов и несколькими узенькими окошками, затянутыми непонятно чем, через широко открытую дверь задувал морозный воздух, выдувая ночную вонь.

– Это что? – озираясь вокруг, спросил я, удивляясь, как легко слетают с моего языка слова древнерусской речи.

– Это? Это место, где из таких увальней, как ты, воинов делают. А за тебя сам Яровид попросил, для него я ужо постараюсь.

И с этими словами он кулаком, одетым в латную рукавицу, ловко ткнул мне под ложечку.

Я, совершенно не ожидавший такой подляны, упал, скрючившись, и широко открытым ртом пытался вдохнуть воздух, который никак не шел в мои легкие.

Горестно покачав головой, старик сказал:

– Чтобы сейчас же был во дворе! – и вышел.

Я потихоньку, кряхтя, поднимался с пола. В голове была сумятица. Проснуться после хорошего ужина в какой-то казарме, сразу получить в поддых, да еще каким-то чудом понимать древнерусский язык и говорить на нем…

«Да, – подумал я, – без магии здесь не обошлось. Что же ты, Костя, так расслабился, специалист по убийствам называется: дожил – простецкие удары пропускаешь».

Когда я, покачиваясь и держась за живот, вышел во двор, меня встретил дружный хохот двух десятков здоровых парней, одетых в кожаные куртки и штаны, на ногах у них были легкие поршни.

– Десять кругов вокруг града! – рявкнул дядька, или кто он там, и толпа понеслась к воротам небольшой крепостицы, в которых хорошо просматривался берег широкой реки. Снег около деревянной крепостной стены оказался хорошо утоптан – было видно, что бегают тут много и долго. Я бежал вместе со всеми по скрипящему снегу, вдыхая свежий морозный воздух, и даже появилось давно забытое ощущение, как в первой молодости. Так же бежал марш-бросок на тридцать километров, и появлялось такое же ощущение бездумья, потому что знаешь: когда достигнешь цели, тебе поставят задачу, и ты включишь свою соображалку и будешь думать, как с меньшими потерями и большей удачей ее выполнить. А пока тебе командуют «беги», бежишь с пустой головой и ни о чем не размышляешь.