Владимир Скворцов - Русь многоликая

Весь десяток занял место на склонах небольшой балки, а лошадей укрыли в её глубине. Первым же залпом стрелкам удалось уничтожить половину, оставшиеся живыми были либо ранены сами, либо их лошади. Так что вторым выстрелом добили нуждающихся, кроме пленных, и оставив для наблюдения двух воинов и забрав трофеи, отошли в сторону. При допросе удалось узнать, что это идёт передовой отряд союзников гуннов, себя они называют болгары.

После поражения гуннов и смерти Аттилы их вождь решил вернуться домой. Сейчас они кочевали в предгорьях Кавказа между Черным и Азовским морями. Нашим разведчикам уже встречались люди этого племени, и всё было вполне мирно и доброжелательно. Но одно дело пастухи с женщинами и детьми, а совсем другое - воины, прошедшие не одну схватку.

Однако пусть об этом думает воевода. Я отправил к нему двух гонцов и продолжил наблюдение. Болгары продвигались неторопливо, видимо чувствовали себя настолько сильными, что не опасались ничего. Обнаружили мы и основную орду, следовавшую на расстоянии двух дней пути от передового отряда. Всего было три таких группы, последняя шла на расстоянии дня пути позади.

Вернувшиеся гонцы сообщили, что с ними пришла тысяча воинов и меня ждёт воевода с новостями. Пришлось ехать и рассказывать о происходящем. В общем, замысел стал понятен - наши стараются не допустить сюда новые воинские отряды. Для чего и собираются их уничтожать поодиночке, пока они не объединились. Вот атака этой орды и будет первой среди подобных.

Воевода привёл с собой тысячу легкой кавалерии, катафракты мало подходят для передвижений в степи, слишком уж они тяжелы, их хватает только на короткий бросок, позволяющий разогнаться и нанести таранный удар, разрушающий построение противника, или встретить таких же катафрактов. А после они могут только рубиться.

Кроме кавалерии было с воеводой несколько новых механизмов, позволяющих далеко метать огромные стрелы и разные камни. Их охраняла сотня пехотинцев, передвигающихся на лошадях. Вот и все наши силы. Выслушав меня и получив новые сведения, воевода решил атаковать передовой отряд рано утром. Место, где противник встанет на ночлег, мы определили просто, мы сами бы тут ночевали, так что времени на подготовку засады у нас было достаточно.

Само место, выбранное вражеским отрядом для отдыха, представляло собой небольшую низину, где располагался родничок, окружённый со всех сторон невысокими холмами. В общем, за ночь окружили мы их, они совсем себя спокойно чувствовали, хотя стражу и выставляли, но только внутри лагеря. А утром, когда все поднялись, мы разом начали стрельбу. Укрыться от стрел было негде, и большинство вражеских воинов оказалось уничтоженными после первых же выстрелов.

Мы ведь тоже не впервые оружие в руки взяли и знали, что нужно делать, чтобы самим остаться живыми. А потом собрали трофеи, лошадей, и десяток воинов погнал их к нашему острогу. А мы ушли в степь и по пути отхода этого табуна устроили засаду. Воевода предположил, что воины из основной орды бросятся искать тех, кто уничтожил их разведчиков, и попытаются наказать их, вот тут погоню можно будет и подловить.

След от прошедшего табуна виден был хорошо, так что преследователи мимо него пройти не могли и двигались прямо по нему, выслав вперёд и по бокам дозоры. Было их около тысячи, и двигались они насторожено, чувствовалось, что устроенная нами ночная бойня несколько убавила их веру в собственные силы. Ну а для нас всё оказалось привычным, отработанным не в одном столкновении с вторгнувшимися кочевниками.

Из оврагов и прочих подобных потаённых мест, из-за окружающих холмов и редких перелесков разом выскочили наши воины, началась стрельба, причём она велась на полном скаку, не позволяя противнику спокойно вести ответную. Как всегда, решающим оказался первый удар, он позволил сократить численность вражеского отряда, что и привело в конце концов к нашей победе. Мы просто выпускали больше стрел, и закрутив вокруг противника карусель, заставили его сбиться в кучу, что опять же уменьшило его возможности ответной стрельбы.

В итоге ещё один табун отправился к нашему острогу, а враг сбился в единый отряд и ускорил движение к своей цели. Вот тут-то нам и пришлось задуматься, что делать дальше. Чужаков по-прежнему было больше, они теперь настороже, их так просто не возьмёшь, а нам надо всех уничтожить. Вот воевода и решил действовать привычными методами, выжидая подходящего момента.

И закрутилась смертоносная вьюга, собирая свою жертву и оставляя живыми тех, чьё время ещё не пришло. А они, эти выжившие, опять лезли проверить свою удачу, поставив на кон собственную жизнь. Других ставок не существовало, и выйти из игры мог только победитель. Проигравший оставался в степи, это была её добыча, как и кровь из ран ещё живых, пот, можно сказать, ручьями льющийся с людей и лошадей, а самое главное, то желание жить, излучаемое каждым живым существом, участвующим в схватке.

Оторвавшись от очередной погони, я осмотрелся по сторонам - все наши уцелели, хотя многих попятнали стрелами, но ничего, если это не мешает скакать и стрелять - значит, все живы. Мы отправились на место отдалённой стоянки сменить лошадей и немного отдохнуть - ничего ещё не завершено, сейчас противника треплют другие сотни.

Просто в степи идёт травля большого и сильного зверя маленькими, верткими и злобными существам. Мы постоянно нападали со всех сторон на движущийся отряд противника, всячески замедляя его движение и не давая ему отдыха. Старая, проверенная ещё предками тактика. Малый отряд, обычно не больше сотни, выскакивает из засады, и обстреляв противника, ранив нескольких его воинов, убегает от схватки и уходит в степь.

А его сменяет следующий, а за ним ещё один. И так постоянно, день и ночь, не давая никому передышки, любую группу атакуют сразу с нескольких сторон. Разделиться нельзя, в погоню отправиться нельзя, оторваться от противника не получается, вот и приходится только в пределах полёта стрелы от основного отряда пытаться создать какой-то заслон. А мы под стрелы специально не лезем, выбираем подходящий момент и бьём тогда, когда враг этого не ждёт.

А потом рывок в степь, и хриплый голос, рвущийся из пересохшего горла, молится кому угодно - богам, предкам, но в первую очередь своему коню:

- Давай, милый, давай, не подведи, век самым сладким зерном кормить буду!

А назавтра всё забывается, и опять бешеная сшибка, стук копыт, который заглушается грохотом сердца в груди и бьющими в ушах молотами, и опять стоны, мольбы и проклятия. И вера в свою удачу, надежда дожить и победить, когда приходит понимание, что ты счастливый человек. И хоть безмерно жаль тех, кто не дожил до этого, но радость победы заполняет всё твое сознание.