Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

Трое уезжали в Колумбию, к Слайдерам. Те согласились нанять их массажистами. А жить будут в Цветном. Ещё пятеро также оставались в Алабаме, но из Спрингфилда уезжали.

— Ты же думал остаться. Что случилось?

Сидевший напротив Жарикова Берт смущённо поёрзал.

— Ну… Ну, Иван Дор-ми-дон-то-вич, — справившись с трудным длинным словом, облегчённо вздохнул, просяще улыбнулся и перешёл на английский. — Ну, все едут, и я решил, ну… ну, неохота оставаться.

Жариков кивнул. Он уже видел кое-кого из будущего госпитального начальства, правда, не разговаривал, но парней понимал.

— Берт, ты же русского совсем не знаешь.

— Я выучу, — улыбка Берта стала неотразимой. — Я, конечно, был дураком, но я всё выучу.

Жариков слушал эти горячие заверения и невольно улыбался. Разумеется, парни свободны в выборе места жительства и рода занятий, как пишется в официальных документах. И их желание остаться в уже сложившейся системе отношений понятно и оправданно.

— Ладно, Берт. Вставить тебя в список?

— Да! Да, я еду!

Только ушёл Берт, заглянул Андрей.

— А у тебя какие проблемы? — улыбнулся Жариков.

— Вы очень заняты, да?

— А что?

— А я тогда после зайду.

Но, сказав это, Андрей вошёл и с прежней обезоруживающей улыбкой устроился на стуле.

— Сегодня не время для философии, — Жариков улыбкой смягчил отказ.

— Да, я знаю, Иван Дормидонтович. Вот парни тоже в Россию ехать захотели… — и выразительная пауза.

— Ну-ну, — поощряя, кивнул Жариков.

— А столько же массажистов не нужно будет, я думаю.

Та-ак, что-то новенькое.

— И что ты предлагаешь?

— Ну-у, — Андрей замялся. — Ну, куда-то же нас пристроят.

— Сами пристроитесь. Здесь или там, но решайте сами.

— Угу. А… а значит, мы не обязаны… отрабатывать?

С Андреем не соскучишься.

— Знаешь что, Андрей, через несколько дней приедет профессор Бурлаков, он — председатель Комитета защиты узников и жертв Империи, и он, его Комитет, занимается репатриантами. Вот он вам всё и расскажет.

— Репатрианты, — шёпотом повторил Андрей и легко встал. — Хорошо, я скажу парням. Спасибо, Иван Дормидонтович.

Снова яркая неотразимая улыбка, и Андрей вышел. Жариков покачал головой и углубился в бумаги. Но сегодня ему было не суждено поработать. Снова стук в дверь. Стучали совсем по-другому: не парни и не кто-то из своих.

— Войдите, — сказал он по-английски.

И угадал. Вошёл высокий подтянутый мужчина. Ничего особенного, но сразу понятно — это из новых хозяев госпиталя.

— Добрый день. Доктор Жарикофф?

— Да. Прошу вас, — Жариков жестом пригласил вошедшего к столу, подождал, пока тот сядет. — С кем имею честь?

— Доктор Френсис Ройял, — и лучезарная улыбка на пол-лица. — Основная специальность — сексология.

— Очень приятно, — улыбнулся не менее лучезарно Жариков и сделал паузу, предлагая собеседнику продолжить.

— Видите ли, коллега, — мгновенный взгляд, проверяющий реакцию: нет ли протеста. — Я хотел бы проконсультироваться с вами.

— Пожалуйста, коллега, — кивнул Жариков. — Но должен предупредить, что специально сексологией не занимался.

— Да, я понимаю. Я слышал, что у вас, в России, это направление терапии мало используют. Но вы, насколько я знаю, работали… м-м… со специфическим контингентом, — пауза, мгновенный проверяющий взгляд, и даже с вызовом: — Со спальниками. И я бы хотел, коллега, узнать… кое-что.

— О чём?

— Об особенностях их поведения.

— Понятно, — Жариков был по-прежнему невозмутим. По крайней мере, внешне. — А в чём проблема? Или ваш интерес академический?

— И это, — кивнул Ройял. — Такая концентрация спальников — редкость. Отдельные экземпляры, в основном, интегрировались, а здесь… Я только прошёлся по территории и увидел и элов, и джи… Если часть этого контингента вы оставите нам, то, разумеется, нужна информация об условиях содержания и…

— Они — свободные люди, — мягко перебил его Жариков. — И сами решают с кем и какой контракт подписывать.

— Вы последовательны, — одобрительно кивнул Ройял. — Но… но мы же не на публике, коллега. Это всё… антураж, а по сути они остаются тем, чем и были, — и улыбка, — заводными куклами. И не больше.

— Были, — по-прежнему мягко поправил его Жариков. — Я согласен, коллега, они были куклами, но сейчас их зависимость ликвидирована, и они свободны в своём поведении.

— То есть? — брови Ройяла поползли вверх. — Вы хотите сказать, что они… — он запнулся.

— Да, они все перегорели.

— И живы?! Простите, но это… это невозможно. Вернее, выживал один из сотни, ну, пятеро из сотни, это экспериментальные данные.

Помедлив, Ройял покачал головой.

— Нет, я не работал в экспериментальном отделе.

— Понятно, — кивнул Жариков. — Вы производственник или эксплуатационник?

— О-о! — изумлённо выдохнул Ройял. — Так вы знаете? Откуда?!

— Меня просветили, — улыбнулся Жариков. — А если серьёзно, то и литература сохранилась, и живые свидетели нашлись.

— Да, никак не ждал, — Ройял даже развёл руками. — Но тогда вы должны меня понять. Да, мне пришлось и там, и там, но совсем недолго, а за год до Капитуляции я ушёл на индивидуальную практику. И, сам не знаю, как, но уцелел.

Жариков понимал, что его уже считают своим, которого не стесняются и с которым говорят без намёков и умолчаний. И это не Шерман, его душевное здоровье не входит ни в служебные обязанности, ни в профессиональную этику, а вот если удастся получить ещё хоть какую информацию, то будет совсем не плохо. Но парней оставлять здесь нельзя. И не дай бог, кто-то опознает этого «сексолога», ведь тот же Майкл или Люк, да любой убьёт на месте, и будет прав, чёрт побери! И пойдёт под суд за убийство. Да, старая проблема: убьёшь сволочь, а отвечаешь, как за человека.

— Так что вас интересует? — с профессиональным участливым терпением спросил Жариков.

— Если они все перегорели…

— Все, — подтверждая, кивнул Жариков.

— То для сексотерапии вы их не используете. Только на физических работах, это понятно, — Ройял не так спрашивал, как рассуждал. — Как вы купируете приступы агрессии?

— Приступы? — задумчиво переспросил Жариков. — Видите ли, — он уже не называл Ройяла коллегой, — их эмоции вполне укладываются в критерии посттравматического синдрома и соответственно нормализуются. Необходимости в купировании нет.

— Как вы этого добились?

Жариков пожал плечами.

— Созданием человеческих условий. Вы относились к ним, как… к материалу, не так ли? — Жариков улыбнулся. — Я вам повторю их же слова. «Как они к нам, так и мы к ним». Вы не видели в них людей, они и вели себя… соответственно. Они тоже не считали вас за людей. Чувства всегда взаимны. Особенно страх и ненависть.

— Вы хотите сказать, что мы ненавидели их? — удивился Ройял. — Нет, не думаю. Страх… возможно, но…