Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

— Вот и спроси, — хмыкнул Константин, доставая документы.

В дальнем конце вагона уже слышалось:

— Оставаться на местах… Приготовьте документы…

Страха не было. Андрей знал, что бояться нечего. Но холодное ощущение возможной опасности… опознают… следом послали розыскную карту… снимут с поезда…

— Ваши документы… Возьмите… Ваши… Литерный талон… Предписание… Возьмите… Ваши документы…

Всё ближе и ближе равнодушно-вежливые голоса.

— Ваши документы.

У их отсека стояли трое. Один смотрит документы, и двое с оружием его страхуют. Первым проверили документы у Оркена. Вернули. Андрей протянул удостоверение и маршрутный лист. И опять тот же, памятный по Крутому Проходу и Мышеловке, сверяющий взгляд. Ну… ну что? Ничего, возвращают. Теперь Алексей… Вернули. Константин… тоже всё в порядке.

Проверяющий козырнул, и патруль пошёл дальше. Андрей, как и остальные, убрал документы и закурил. Голоса удалялись, затихали. Дрогнул пол, картина в окне сдвинулась, поехала назад.

— А чего ищут-то? — небрежно спросил Андрей, когда город — или это посёлок такой? — остался позади.

— Здесь ближний тыл первого эшелона был, дальше фронт так и не прошёл — охотно ответил Алексей. — Вот с тех пор здесь контроль и стоит.

— У нас как поставят пост, так уж на века, — рассмеялся Константин.

Андрей слышал, как зашумел, загомонил вагон. Видно, не он один труханул на проверке, хоть и в порядке всё у всех.

Заглянул проводник и, к удивлению Андрея, на очень даже не плохом, почти правильном английском объяснил Оркену, что до Новозыбкова меньше получаса. Тот поблагодарил и стал расплачиваться за постель. За кипяток проводник с него ничего не взял, но Оркен дал ему рубль чаевых. Судя по лицам, и Алексей, и Константин всё поняли, но ни словом, ни движением себя не выдали. Привычно остался внешне равнодушным и Андрей.

До Новозыбкова ехали в благодушной и не слишком шумной гульбе. Андрея беспокоило, что он так и не побрился утром. Попробовал было, но понял, что не сможет: не умеет он в тряске. А на остановках туалет закрыт. Что же придумать? В Новозыбкове долго стоять будем, так что взять всё с собой и побриться в вокзальном туалете? Жалко на это остановку тратить. Но и в щетине ходить неохота. Дважды в день, как Фредди, он так и не приучился, в лагере это бы уже выпендрёжем было, там щетинистых через одного и чаще, а здесь… ну, что же придумать? А если… если сейчас попробовать? Вроде ход тихий, приспособиться он как-нибудь.

Андрей взял из сетки коробку с прибором и пошёл в туалет.

Там, на счастье, никого не было. Он закрылся изнутри, критически оглядел себя в зеркале и вздохнул. Хоть и малозаметно, но надо. Бороду он отращивать не собирается, а неряшествовать незачем. Вздохнул ещё раз и приступил к делу.

К Новозыбкову он управился и порезался всего один раз и чуть-чуть. Андрей сам удивился, как это у него получилось. Но получилось! И на новозыбковский перрон он вышел довольный и собой, и жизнью.

Рынок на вокзальной площади оглушил его. Он никак не ждал, не помнил такого. Глаза разбегались, хотелось всего и сразу, и на все деньги. И… и ведь нужное всё. У него же зимнего ничего нет, а едет на север, а… а в кармане две сотни, и за постель да чай платить надо, и еды купить, а свитер с узорами, с оленями не меньше сотни. Да, носки там или варежки и нужнее, и по деньгам, а свитер… ну носки и варежки отложим до осени, а сейчас… ага, жилет, тёплый и яркий, в полоску.

Просили пятьдесят, но удалось сторговаться на сорока пяти. Андрей разменял пятидесятирублёвку и стал пробиваться обратно к вокзалу. А то так и от поезда отстать недолго. А деньги только начни тратить, полетят они лёгкими пташками. В вокзальном киоске он купил газету и уже у поезда сала, огурцов и картошки. Бабка была сообразительной и продавала дороже остальных, но вместе с миской.

Алексей и Константин тоже набрали всякой всячины. И когда поезд тронулся, пир горой шёл уже по всему вагону. Снова выпили за победу, за возвращение и за тех, что не дожили. Андрей пил наравне, не боясь опьянеть. Да и… да и чего он спьяну сболтнуть может? Что к брату едет, надеется, что брат выжил. Так надежда — святое дело. Без надежды и чёрт не живёт. Сейчас уже прятать незачем.

Но, к счастью, его и не расспрашивали. Каждый говорил о своём, плохо слушая собеседника. Андрей и раньше это замечал. Что когда гуляют, даже просто вот так сидят, наступает момент — и неси, что хочешь, никто тебя не слушает. Если только нет в компании специального слухача. А здесь такого нет. И до чего ж картошка с салом и огурцами — здоровская штука! И вкусно до обалдения, и сытно.

И не его одного после такого обеда стало клонить в сон. Кто-то ещё нудно жаловался и смачно ржал, но начавшаяся было песня быстро заглохла, и всё сильнее слышался храп.

— Ну, — зевнул Константин, — на боковую, что ли.

— Отчего солдат гладок? — Алексей снял сапоги, залез на свою полку и оттуда уже сонно ответил: — Как поел, так сразу набок.

Андрей тоже разулся и лёг поверх одеяла, развернул газету. «Российские вести». Первое мая. В лагере была целая подшивка этой газеты. Читать лёжа было не слишком удобно, но он не так читал, как просматривал, скользя глазами по строчкам. А когда строчки стали расплываться и путаться, положил газету на столик и задремал.

Мерно стучали колёса, подрагивал вагон, ровный, привычный по бараку шум. Всё хорошо, он в безопасности, он едет… домой, к брату.

Погода выдалась как на заказ. И сразу после завтрака они пошли в рощу. Эркин взял свою старую куртку, чтобы постелить на землю: всё-таки на траве ещё сыро. Корзинку с пирожками и сладким питьём Женя собрала ещё с вечера. Несмотря на самую деятельную помощь Алисы пирожков ещё было достаточно.

Ручей на дне оврага был всё ещё бурным, но уже не закрывал камни перехода, и склоны подсохли, так что переправились они вполне благополучно.

Роща гудела и звенела человеческими голосами. Чуть ли не вся Цветочная собралась сюда на маёвку. Расстеленные на земле скатерти, кипящие самовары, домашняя снедь, бегающая между стволами ребятня… И, найдя свободный уголок, стали устраиваться. Эркин расстелил свою куртку, помог Жене разложить на маленькой скатёрке еду и, убедившись, что Жене и Алисе удобно, не дует и не сыро, сел сам.

— Ну, — Женя разлила по стаканчикам питьё, — начнём.

— Ага, — кивнула Алиса, выглядывая самый пухлый, в котором начинки больше, пирожок.

Эркин улыбнулся.

— Женя, а помнишь, как мы в Гатрингсе вот так же в лесу…

— Ой, да! — обрадовалась Женя. — Конечно, помню.

Собирая корзинку, она боялась, что стаканчики и тарелки из набора наполнят Эркину о поминках, об Андрее, но он вспомнил их смешную и трогательную свадьбу в том странном парке.