Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

И когда прозвенел звонок, их ещё задержали, объясняя домашнее задание. Едва Громовой Камень закончил, Тим вскочил, и на ходу закладывая книги и тетради в сумку, попрощался и вышел. А остальные чего-то медлили.

— Перо Орла, — вдруг сказал Громовой Камень, — рядом с вами живут семинолы, так?

— Да, кутойс, — недоумевающе кивнул перо Орла.

— И ты знаешь их язык?

— Да, кутойс.

— Как на я зыке семинолов сказать, — по-русски: — Сирота, остаться сиротой?

— Не знаю, кутойс.

Двукрылый кивнул, а маленький Филин смущённо покраснел и сказал:

— Мы с семинолами в одном стойбище живём, и ещё сиу, две семьи. У них тоже… нет такого слова.

Громовой камень перевёл взгляд на Медвежонка. Тот кивнул.

— Да, кутойс, я знаю апачи и кри, у них нет такого слова.

Одинокий Волк стал даже не красного, а тёмно-багрового, почти бурого цвета, а Громовой Камень безжалостно добивал его.

— Ни в одном нашем языке нет такого слова. Могут погибнуть родители, другие родственники, но сирот нет.

Он посмотрел на Эркина, проверяя, всё ли тот понял: разговор шёл на шауни, только «сирота» по-русски. Эркин кивнул, показывая, что понял. И сказанное, и оставшееся непроизнесённым.

— А теперь идите.

— Ты остаёшься, я ухожу, — попрощались они положенной фразой и ушли.

В вестибюль они спустились молча, и индейцы сразу ушли — они своих кожаных курток-рубашек не снимали — спрятав книги и тетради от дождя за пазуху, а Эркин забрал с вешалки свою непромокаемую куртку и сумку с вещами Алисы. Та так увлеклась игрой в щелбаны с внуком гардеробщицы, что её пришлось чуть ли не выковыривать из-за стойки.

— Алиса, пошли.

— Ну, Эрик, мне ещё чуть-чуть до сотни осталось.

— Тебе или ему? — улыбнулся Эркин. — Запомни счёт, потом доиграете.

— Понял? — строго спросила Алиса у белобрысого мальчишки. — В понедельник доиграем.

Гардеробщица уже принимала плащи и пальто у пришедших в кино на дневной сеанс, и ей было не до детей. Эркин проверил, как Алиса одета, ещё раз поправил ей шапочку, и они вышли.

Дождя не было, но в воздухе стояла водяная пыль, и опавшая листва не шуршала, а чмокала и чавкала под ногами. Серое низкое небо и кружащиеся, опадающие на землю листья. Как ни крутится, а всё равно упадёт Ярко-жёлтый листок зацепился за меховой воротник курточки Алисы. Эркин отцепил его и дал Алисе.

— Какой красивый! — обрадовалась Алиса. — Давай маме отнесём.

— Давай, — согласился Эркин.

— И ещё наберём.

— Хорошо.

Они шли не спеша, и Алиса довила кружащиеся в воздухе листья. Не с земли же подбирать, они там мокрые и затоптанные, а эти можно высушить, им Нина Викторовна говорила, как это правильно сделать, и будет красивый букет.

Эркин охотно с этим согласился и предложил сделать крюк и пройти через берёзовую рощу. Сами листья и букеты его мало интересовали, но вот чем позже они придут, тем больше времени у Жени для отдыха.

Андрей вздрогнул и очнулся. Судя по часам, вырубился он минут на семь, не больше, но и этого ему вполне хватило. Так, теперь что? Моряка, понятно, что и след простыл, ну да, вещей у того, тоже понятно, что не было, а вот его… всё на месте. Андрей достал сумку и стал собираться. Побриться он уже не успеет, да вроде и незачем, не так уж быстро он обрастает, это у Фредди щёки к вечеру синели, а наутро уже щетина сильно заметна. Так что, укладываем всё. Деньги? Ага, от газеты листок оторвём и свёртком на дно, между вещей, чтоб в любой давке не прощупали. Ну вот, остальное — казённое, вот пусть и лежит, как лежало.

В коридоре уже знакомо зашелестели колёсики. Андрей выглянул из купе и купил бутылку минералки, пару бутербродов и пакет орешков, чтобы забить выпитое, всё же он напоследок стакан водки без закуси шарахнул. Взять его не взяло, но забить надо, ему в Царьграде голова чистая нужна. И чтоб запаха не было. Не к Барину же ему идти, а ресторан наверняка уже сворачивается.

Он курил, пил приятно горчившую воду, бросал в рот орешки, бездумно глядя в окно на своё отражение. Проплывали россыпи огней городов, какие-то непонятные чёрные громады… Ну, что ж, сделано — так сделано, никогда не жалей о сделанном. Что эта… мелкота сявочная, его где подсечёт, можно не бояться. Из поезда они свалили, он в окно всю тройку на перроне видел, если только в последний вагон не вскочили, но… вряд ли, побоятся они, эта шваль только со слабым храбра. А в Царьграде они его не найдут. Не успеют. Завтра в шесть вечера он уедет. Домой. Надо будет выкроить время, купить домой всем гостинца столичного, деньги шальные, их потратить надо. Но нож, конечно, лучше под рукой держать.

Заглянул проводник, предложив чаю. Андрей кивнул, соглашаясь. Интересно, что ему та троица напела, ишь как лебезит, не сравнить со вчерашним. Ну да чёрт с ним.

Когда проводник принёс чай, Андрей твёрдо посмотрел ему в глаза и понял: не трепыхнётся, будет молчать, чтоб за гнилую наводку не получить. А за окном всё больше огней, высокие дома, освещённые улицы. Подъезжаем? Похоже, да. Он залпом допил чай, бросил в рот два последних орешка. Снова зашёл проводник: нужен ли билет?

— Да.

Андрей взял свой билет и, пряча его в кошелёк, достал десятку, протянул проводнику.

— За чай и постель. Достаточно?

— Спасибо вам, — проводник даже что-то вроде полупоклона изобразил. — Такси вызвать прикажете?

— Спасибо за заботу, любезный, — усмехнулся Андрей и по вдруг метнувшимся глазам проводника понял, что угадал кликуху. — Меня встречают.

— Как скажете.

Проводник забрал стакан и ушёл. Андрей ещё раз огляделся, проверяя, не забыл ли чего, и снял с вешалки свою куртку.

Поезд замедлял ход, ощутимее стали толчки и слышнее лязганье на стрелках, в коридоре голоса, шум выносимых вещей. Андрей повесил сумку на плечо и откатил дверь. Где проводник? Ага, помогает какой-то фифе в шубе с её чемоданом, проход к ближнему тамбуру свободен.

Ловко лавируя между выходящими из купе и стоящими в коридоре людьми и чемоданами, Андрей, не привлекая ничьего внимания, прошёл к тамбуру, мимоходом заглянув в купе проводника и туалет. Там было пусто. В тамбуре… пусто. Дверь на себя, захлопнуть, под ногами лязгнуло железо сцепки, дверь от себя, захлопнуть. А здесь уже толпились люди с чемоданами и рюкзаками: следующий вагон был общей плацкартой, публика заметно попроще, и Андрей прошёл сквозь вагон, ничем и никак не выделяясь. А в этом тамбуре народу ещё больше, со всех сторон сдавило, и дальше продираться — это наоборот — привлечь внимание, и потому Андрей остался стоять. Наконец поезд остановился, пожилой проводник открыл дверь, и Андрея в общей толпе вынесло на ярко освещённый перрон.

Суета встреч, объятий, носильщики со своими тележками… Андрей шёл со всеми, не обгоняя и не сторонясь идущих рядом, стараясь не глазеть по сторонам: лохов всюду вылавливают.