Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

— А как встретили? — разжал губы Михаил Аркадьевич.

— Умеешь ты, Мишка, по самому больному вдарить, — кивнул Бурлаков. — Я-то его узнал, не сразу, но узнал. А он… он не захотел. И не узнавать, а признавать. Понимаешь, он…

— Стоп! — жёстко перебил его Михаил Аркадьевич. — Гошка, ты когда Серёжку в последний раз видел? Ему сколько было? Восемь?

— Восьмой, — кивнул Игорь Александрович. — Я понимаю, о чём ты. Да, был мальчик, стал мужчина. Но, это он, Миша. Подставки, да-да, знаю я тебя, ты раз решил, то тебя не своротить, опыт — великая вещь, только когда опыт становится стереотипом, он мешать начинает. Нет там подставки. Он знает то, что мог знать только Серёжа. Он… он чашку с чаем по-бурлаковски держит. Ну, а тогда… Я проглотил, утёрся и уехал.

— Не спеши. Хорошо, ты его узнал. Допустим. А он?

— Я же сказал. Узнал, но не признал. Мишка, — тон Игоря Александровича стал жалобным. — Ну, не могу я об этом. Как вспомню, так сердце заходится.

— Хорошо. Тогда о другом. Все знали, что он погиб. Кто пустил дезу?

— Это не деза, Мишка. Я уже думал. Как в любой резне, кто-то что-то увидел, обознался, ну, и пошло… Эркину Алечка рассказала, что видела… Ну, сам подумай, пять лет девочке, и тут гонятся, бьют, сжигают заживо… конечно, ребёнок в шоке. Ну, и решили, что это она об… Андрее рассказывает, тем более, что того нигде нет, а трупы, обугленные, есть. А его только ранило, кто-то, он и сейчас не хочет их называть, подобрал раненого и спрятал. Понимаешь расклад?

Михаил Аркадьевич кивнул.

— Примем как версию. Дальше. Вернулся ты в Царьград…

— Да, и решил жить дальше. Никому ничего я не говорил.

— И Маше?

— Она только про январь и Джексонвилль знает.

— Теперь-то расскажешь, надеюсь?

— А как же! Радостью не делиться — грех великий. Ну, месяц прошёл, и, — голос Бурлакова стал торжественным. — И Серёжа приехал. Сам. Представляешь, веду приём, зову следующего, и входит… Серёжа!

— Так уголовник, что твою Церберуню до истерики довёл…

— Всё-то та, мишка, знаешь. Особенно, что тебя никак не касается. Да, он, — Бурлаков одновременно и вздохнул, и улыбнулся. — Ну, сам подумай, Миша. Восемь лет лагеря, а до этого спецприют, тюрьма…

— Да, — кивнул Михаил Аркадьевич. — При такой биографии поведение соответствующее. Ну и…

— Ну, вот. И Серёжа пригласил меня на годовщину свадьбы Эркина. Ну… ну, вот и всё, Миша.

— Вот и всё, — повторил Михаил Аркадьевич. — Но это… Это же чудо, Гошка.

— А я о чём говорю!

Михаил Аркадьевич встал и прошёлся по кухне, успокаиваюсь движением. Невероятно, невозможно, но… но существует. Как говорят в поморье: «Кажин знат, что всяко быват». А в Луизиане: «И не такое бывает». Бывает. Бать может вообще всё, что угодно. А то, что они сами, их пятёрка, выжила, тоже невероятно. Но всё же такая концентрация чудес на отдельном человеке… хотя… если, к примеру, взять Никласа… и… ещё… да, бывает и не такое. Но… но есть ещё один аспект. И, похоже, о нём Гошка пока не думает.

— И всё-таки я прав.

— Интересно, в чём? — ехидно осведомился бурлаков.

— Что ты вляпался и сам этого не понимаешь.

— Ага. Это ты про Джонатана и Фредди?

— Да нет, здесь даже, если посоображать, можно и на пользу повернуть.

— С богатом не судись, а с сильным не дерись, — хмыкнул Бурлаков.

— А с шулером не играй, — не менее ехидно закончил Михаил Аркадьевич. — Но… — и сам себя остановил. — Стоп. Гошка, уже?

— А ты думал! — Бурлаков достал из нагрудного кармана визитку Джонатана и протянул её Михаилу Аркадьевичу. — Читай.

— Та-ак, — протянул Михаил Аркадьевич, не читая, а фотографируя взглядом внешне незамысловатый текст. — Интересно. И зачем?

— А затем! Ты знаешь, что такое автоответчик?

— Ну, знаю, конечно.

— А почему их у нас нет, тоже знаешь?

— Так…

— Вот именно! А некий Джонатан Бредли имеет это устройство в своей конторе, и, судя по открытости пользования, вполне законно. И согласен поставить энное количество вышеозначенных аппаратов Цареградскому Университету. Об условиях будет созваниваться ректорат. Завхоз у нас — тётка ушлая, справится. Мишка, не лезь, у меня есть кому отследить каналы, а твои помешают.

— Так ты свою сетку…

— Своих не сдаём, понял? А с результатами ознакомим.

— Так эта «Октава»…

— Как заявляет сам Бредли и даже на визитке зафиксировал: не торговец, а посредник. А производителя ты знаешь, и почему его продукции у нас нет, тоже.

Михаил Аркадьевич перечитал визитку, задумчиво повертел её в пальцах и повторил:

— Не торговец, а посредник. Не слишком грамотно, но… удобно.

— То-то и оно.

Михаил Аркадьевич со вздохом вернул визитку.

— Жук ты, Гошка. Даже жучара.

— Я, позволю себе напомнить тебе твои же слова, старый козёл. А ты весьма не молодой не будем уточнять кто. Сам подберёшь себе определение. Но вернёмся немного назад и уточним. Так во что я, по твоим словам, вляпался? Об чём спич?

— О ком, — поправил его Михаил Аркадьевич и передвинул фотографии. — Вот о нём. Ты знаешь, что он — спальник?

— Ну и что?

— Какие у него отношения с Серёжкой?

— Братские! Мишка, за такие намёки морду бьют.

— Ну да. И даже, да ну? И его приёмная дочка тебе внучка?

— Да!

— И жена его тебе сноха?

— Да!!

— А он тебе?

— Да пошёл ты…! — не сдержался Бурлаков. — Я ж тебе, дураку золотопогонному, лампаснику, сразу сказал. Они с Серёжей записались братьями. Так что Эркин мне сын! Понял, наконец?

— Тебе он сын. А ты ему? Молчи, Гошка, я на спальников в госпитале нагляделся. И до этого брал информацию Мой тебе совет: забирай оттуда Сергея.

Бурлаков грустно кивнул.

— Я уже думал об этом, Миша. К сожалению, это невозможно. Серёжа не хочет. Считает, что там ему хорошо.

— И насколько он понимает, от чего отказывается? Что там у него?

— Школа, работа, друзья, родные, — в голосе Бурлакова прорвалась горечь, — люди, новая своя собственная квартира. А здесь… здесь только я. И воспоминания, которых у него нет. Я ж его совсем маленького в Пограничье увёз. Дёрнуло меня, дурака! Поверил в умные расклады и рассуждения.

— Да, — кивнул Михаил Аркадьевич. — С Пограничьем нас переиграли тогда вчистую. Генерал Петерс оказался умнее всего нашего Генштаба.

— И ихнего тоже.

— Да, потому и удалось его убрать через тамошних конкурентов. Но ты и сам в этом поучаствовал консультантом, так что не отвлекайся.

Бурлаков кивнул.

— Да. А теперь… Там ему лучше. После всего и цареградская суета… знаешь, мы в воскресенье, ну, когда он приезжал, утром пошли прогуляться. По цареградским меркам, сонное царство, пустыня египетская, а Серёжа удивляется, ему многолюдно, шумно. Знаешь, у меня с Фредди интересный разговор был. Как раз об этом. Он ведь психолог, и неплохой, хотя явно этому не учился. Помнишь, я тебе рассказывал, как он об Эркине отозвался. Ну, что парень гордый и денег не возьмёт, — Михаил Аркадьевич кивнул. — И точно попал, в яблочко. Недаром, — Бурлаков подмигнул, — знаменитый стрелок.