Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

— Хм, — Бурлаков изобразил глубокую задумчивость. — Заманчиво, соблазнительно… Честное слово, Маша, теряюсь.

— Вот и начни тогда с этого, — она передвинула блюдце с расковырянным пирожком в центр стола. — С реликвии.

— Идёт! — обрадовался Бурлаков. — Это пирожок.

— Неужели?! — изумилась Мария Петровна. — Никогда бы не подумала.

— Будешь перебивать, не стану рассказывать, — внушительно изрёк Бурлаков. — Так вот. Женя напекла гору пирожков на свадьбу и что осталось дала мне с собой. А пока она их упаковывала, Алечка выбрала сбоку начинку, а, чтобы не заметили, сверху прижала. Видишь, ладошка отпечаталась?

— Вижу, — кротко кивнула Мария Петровна. — С ним всё ясно. А кто такие Женя и Алечка?

Бурлаков вздохнул.

— Нет, видимо, придётся с другого конца.

— Давай.

— Ты… ты помнишь, я весной ездил в Джексонвилль? На могилу.

— Да, — сразу насторожилась Мария Петровна. — Ты мне говорил.

— Так вот, Маша. Вышла… ошибка, понимаешь?

— Это… был не он?

— И да, и нет, Маша. Что Андрей Мороз, он же Эндрю Белёсый и есть мой Серёжа, это да, а вот похоронили под его именем другого. Он выжил, Маша, представляешь?!

Она молча смотрела на него, будто не понимая, и он порывисто вскочил на ноги.

— Сейчас, сейчас я принесу, — и, уже выбегая из кухни, крикнул: — Достань из духовки, слышишь, горят.

Как автомат, она бездумно выполнила распоряжение, выключив духовку и поставив на стол оба фольговых свёртка. Но развернуть их не успела. Потому что в кухню быстро даже не вошёл, а ворвался Бурлаков с охапкой фотографий и двумя конвертами и торжественно вывалил их на стол.

— Вот, Маша, смотри, это Женя написала в марте… а это… пришло в мае, а я был в поле, представляешь?! В сентябре приехал и нашёл…

Она кивала, читая, вернее, проглядывая письма, привычно выхватывая из текста ключевые главные слова и фразы.

— Тебя не было. Я как прочитал, так и сорвался туда. Ну и… — он почти свободно улыбнулся. — Получил классическое атанде.

— Ну да, — кивнула она. — Написали в мае, а ты приехал в сентябре, конечно, обиделись, — и быстро вскинула на него глаза. — Так это я виновата? Мне надо было сразу сообщить, телеграммой? Это моя вина, да?!

— Ну, что ты, Маша? — растерялся Бурлаков. — Я и секунды так не думал. Ты… что ты, ты нив чём не виновата. Клянусь.

— Утешил, — ей удалось сдержать слёзы. И вдруг догадалась: — Так тогда, в лагере, в Атланте тот уголовник…

— Да, Маша, он самый.

— Господи, — она всплеснула руками. — А ты его так отшил…

Бурлаков усмехнулся.

— Отплатил он мне полной мерой. Приложил, повозил и выкинул.

Мария Петровна сочувственно вздохнула.

— Ну, я утёрся и уехал.

— А мне ни слова?!

— Ну, Маша, ну, как я мог об этом рассказывать? Что родной сын не хочет меня признавать? Что я его не узнал тогда?

— А… подожди, так этот парень, что к тебе на приём через Церберуню прорвался…

— Точно, Машенька! — голос Бурлакова зазвенел торжеством. — Точно! Приехал. Сам. И пригласил на свадьбу к Эркину. Понимаешь, они же как братья, даже документы оформили.

— А мне опять ни слова?!

— Машенька, клянусь, я хотел, я решил: съезжу и расскажу, я… я сглазить боялся.

— Ври больше, — совсем по-кошачьи фыркнула Мария Петровна.

— Не вру, чистая правда! Вот, смотри, вот это Женя, а это Алечка…

— А это отец Алечки. Кто он, Гаря?

Бурлаков вздохнул.

— Это Джонатан Бредли. М-м… делец. Весьма… разносторонний.

— Представляю. А это?

— Фредди. Его… м-м, компаньон, пожалуй, скорее даже партнёр. Во всех делах.

— У него глаза убийцы, Гаря. Вот здесь, посмотри…

— А он и есть убийца, самый знаменитый киллер Империи. Да и сейчас… промашек не делает.

— Гаря, я серьёзно.

— Я тоже. А вот Серёжа. А это мы все вместе.

— Это… Эркин. Правильно?

— Да.

Она кивала, перебирая фотографии.

— А это что за безобразие?

— Это? — Бурлаков с удовольствием расхохотался. — Это Алечка с Серёжей из-за конфет дерутся. Представляешь, её уже спать уложили, сидим, пьём коньяк, ну, и всё, как положено, и вдруг Алечка входит. Ей торт приснился, и она пришла. Где её кусок с самой большой розой. А Серёжа стал её дразнить, что съел и из себя не вынет. Я её взял на руки, она увидела бутылочки и обеими руками в вазу, а Серёжа как раз напротив, ну и… смотри сама.

— Ужас кошмарный! — смеялась Мария Петровна. — Ты, конечно, не вмешался. Тебе лишь бы скандал погромче получился.

— Без скандала — не гульба, — согласился бурлаков.

— Кошмар! И кто же прекратил?

— Эркин. Ну, Алечка съела одну бутылочку и заснула, я её отнёс, уложил… чудная девочка.

— Да. А кто снимал?

— Фредди, Он привёз «поляроид», карманную версию, и вот снимал.

Мария Петровна кивнула.

— Понятно. А зачем ему это?

Бурлаков вздохнул.

— Не знаю. Я уже думал. Понимаешь, Синичка, есть в этом какая-то… странность. Так легенду делают. Прикрытие. Женечка Джонатана явно впервые увидела, подарка Алечке он не привёз, и вообще… Они, Джонни и Алечка, действительно очень похожи, но Фредди это так подчёркивал, прямо навязывал. Зачем это ему? Не знаю. Пока не знаю.

— Но… но он же не увезёт девочку? — с надеждой спросила Мария Петровна.

— Джонатан? Нет, конечно, у него этого и в мыслях нет. Его самого старания Фредди удивили. Правда, при нас он разборку устраивать не стал, нет, предварительной договорённости у них не было. И в планы Фредди, похоже, не входит. Нет, тут, я думаю, можно не беспокоиться.

— Ну, хорошо, — кивнула Мария Петровна. — Допустим. Но если что…

— Если что, всех задействуем, — голос Бурлакова стал угрожающе спокойным.

Мария Петровна хорошо помнила, что означают эти интонации, и успокоилась.

— Да, а загорыши? — спохватился Бурлаков. — Они же остынут.

— Разогреем, — отмахнулась Мария Петровна не в силах оторваться от фотографий.

— В третий раз?! — подчёркнуто ужаснулся Бурлаков, разворачивая пакет.

— А второй с кем был? — невинным тоном уточнила Мария Петровна.

— С Удавом.

— Он знал?

— Нет. Я только вошёл, даже раздеться не успел, как он заявился. Ну и…

— Дальше понятно. И под водку с коньяком ты ему всё рассказал.

— Машенька, честное слово, я хотел тебе первой, но так сложилось.

— Ладно тебе. Значит, теперь он всё знает.

— И ты. И больше никто. Хорошо?

— Хорошо. Но почему?

Бурлаков вздохнул.

— Я сам ещё это не понимаю. Просто чувствую, что так будет лучше.

Мария Петровна неуверенно кивнула.

— Ну… ну раз ты так считаешь.

Загорыши, даже и такими, оказались очень вкусными. И пирожки.

— Женя хорошо готовит?

— Да. Загорыши, правда, она заказывала у местной знаменитой стряпухи. И кулебяку. Потрясающая кулебяка, в шесть слоёв начинка, — и быстро: — Но у тебя ещё вкуснее.