Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

Обычно Манефа приходила входила в класс перед самым звонком, но сегодня последним оказался Андрей.

— Привет, — поздоровался он, входя.

Ему ответили дружелюбной разноголосицей и удивлёнными взглядами, потому что за ним никто не вошёл.

— Андрюха, а брат где? — не выдержал кто-то.

— А я что, сторож ему? — огрызнулся Андрей.

Маленькая сухая и неожиданно жёсткая ладонь хлёстко ударила его по лицу. Андрей отшатнулся, перехватил занесённую для второй пощёчины руку.

— Ты чего?! Сдурела?!

— Ты… ты… не смей, слышишь, не смей! — кричала, захлёбываясь словами, Манефа.

Повскакали с мест остальные, оказавшийся ближе всех Трофимов попытался перехватить руки Манефы сзади, зазвучала удивлённая и раздражённая ругань на двух языках.

— Что здесь происходит?

Все замерли, замолчав на полуслове. В дверях стояла Леонида Георгиевна.

— Андрей! Что это такое?!

Воспользовавшись паузой, Андрей сгрёб Манефу и встал.

— Извините, мы сейчас.

И вышел из класса, волоча её за собой, вернее, вынес мимо ошеломлённой Леониды Георгиевны, плотно закрыв за собой дверь.

В коридоре было пусто и тихо: значит, звонок уже был и начались уроки.

Поставив Манефу перед собой и плотно держа её за руки повыше локтей, Андрей сильно, но не зло встряхнул её и повторил:

— Сдурела?

Она молча смотрела на него светлыми стеклянно-блестящими от слёз глазами.

— Ты чего? — повторил Андрей уже мягче.

— Не смей, — тихо сказала Манефа. — Не смей так говорить про себя.

— А что я такого сказал? — удивился Андрей.

— Ты не Каин. Это Бог Каина спросил: «Где брат твой?», — а Каин ответил: «Я не сторож брату своему». А это он Авеля убил, брата своего, а ты не Каин, нельзя так говорить, не смей…

— Каин, Авель, ты чего несёшь? Кто такие?

Она уже стояла спокойно, и Андрей не держал её, а только как бы придерживал.

— Ты? — изумилась Манефа. — Ты не знаешь?! Это… это же Библия, святая книга!

— Фью-ю! — присвистнул Андрей. — Ну, ты даешь!

— Ты не читал?!

— Библию? — уточнил Андрей и разжал пальцы. — Нет, конечно, не читал.

— Как не читал?! Ты же грамотный!

— Ну, и что? — Андрей улыбнулся. — И без неё книг полно.

— Ты… ты что? Она же святая!

Андрея так и подмывало высказаться насчёт святости этой… книги, которую он действительно не читал, но прослушал ещё в барачных пересказах — были среди сидельцев и такие знатоки — и проповедях джексонвилльского священника для цветных, но воздержался: одну оплеуху он уже из-зав Библии получил, с него хватит.

— Ладно, — буркнул он. — Пошли на урок.

Манефа вздохнула, словно просыпаясь, и опустила голову.

— Да, — почти беззвучно шевельнула она губами. — Пошли.

Андрей пригладил волосы и осторожно приоткрыл дверь. Все в классе сразу повернулись к нему.

— Леонида Георгиевна, — Андрей улыбнулся с максимальным обаянием, — можно?

Леонида Георгиевна кивнула, скрывая улыбку.

— Можно.

Андрей вошёл и сел на своё место. За ним чёрной безмолвной тенью проскользнула Манефа.

Андрей спиной, затылком чувствовал общий невысказанный вопрос: «Ты её тиснул или трахнул?», — но игнорируя его, демонстративно раскрыл тетрадь и стал списывать с доски формулы. А вообще-то эту чёртову Библию надо будет почитать. Слышать, конечно, слышал и многое, и разное, но надо и самому, а то вот такое случится, а он дурак дураком и отбрехаться не может. На Манефу он не смотрел и даже, вроде, не думал о ней, но… а вот на ощупь она, оказывается, ничего, не такая уж… бестелесная. А… да нет, может, оно и к лучшему, что так получается.

На перемене все, как обычно, вышли покурить, а Манефа — тоже как обычно — осталась сидеть в классе.

— Ну?! — сразу приступили к Андрею. — Выкладывай!

— А чего? — притворился непонимающим Андрей. — Чего такого? — и серьёзно: — Не было ничего.

— А по морде она чего тебе съездила?

— Дура потому что.

Андрей использовал общепринятую характеристику и объяснение всех женских чудачеств и, когда все согласно закивали, уточнил:

— Библии начиталась.

— А-а, — протянул круглолицый, веснушчатый круглый год Андреев. — Тогда да.

— Я тоже слышал, — кивнул Иванов. — Кто Библию прочитал, то всё, улетела крыша.

— И я слышал, — согласился Аржанов.

— Помню, — Павлов перешёл на английский, — у хозяев, я-то мальцом домашним был, всякого навидался, так, говорю, у них Библия эта в каждой комнате лежала, но читать её никто не читал.

— Не дураки же они.

— Ну да, сволочи, они умные.

— Понятное дело.

— А эта, значит, начиталась.

— Бабы и так дуры, а уж коли Библию прочитала…

— То всё, кранты.

— Ладно, Андрюха. Как мужики, простим ему спор, а? Чего ему с психой пары зазря разводить?

К искреннему огорчению Андрея, прозвенел звонок, и вопрос о пари остался нерешённым.

Уроки шли один за другим. Больше Манефа с ним не заговаривала, и всё было, как обычно. И про Эркина не спрашивали, тоже как-то забылось.

После уроков Андрей побежал в вестибюль, где быстро одел Алису и выставил её играть на улице с обещанием:

— Вываляешься, я тебя веником почищу.

Алиса подозрительно посмотрела на него, но высказаться не успела: Андрей уже убежал наверх.

К его облегчению, на шауни его никто ни о чём не спросил.

Сквозь сон Эркин почувствовал приближение утра. Вагон ещё спал, но чьи-то шаги и редкие негромкие разговоры были уже не сонными. Эркин осторожно потянулся и открыл глаза. Памятный ещё с того поезда белый от снега за окном свет. И всё жен… всё же лучше встать.

Эркин взглядом нашёл свои бурки. Всё в порядке. На соседних полках ещё спали, и он мягко не спрыгнул, а соскользнул вниз. Обувшись, он взял мыльницу и полотенце предусмотрительно оставленные им так, чтобы легко достать, не залезая обратно на полку, и вышел из отсека никого не разбудив.

Поезд плавно замедлял ход, останавливаясь. Эркин как раз был в тамбуре и прочёл название на краснокирпичном здании: «Демировск». Рядом с окном в рамочке расписание маршрута, и, проверяя себя, Эркин посмотрел на часы. Точно: семь ноль три. Стоянка две минуты. Ещё по той поездке он помнил, что на остановках туалет не работает, и теперь спокойно смотрел в окно, хотя смотреть особо не на что.

— Дай пройти, — его легонько толкнули в плечо.

Эркин подвинулся ближе к окну, рассеянно проводив взглядом щуплого вертлявого парня в кожаной куртке. Его вихлястость заставила Эркина нахмуриться: шпаны он никогда не любил, но парень вышел из вагона, и Эркин мгновенно забыл о нём. Поезд тронулся, и Эркин вошёл в уборную. А когда, приведя себя в порядок, умывшись и обтёршись до пояса, вышел, в тамбуре уже образовалась очередь из женщины с мальчиком на руках и пожилого мужчины. А по дороге к своему отсеку он разминулся с девушкой, бережно несущей кружку с горячим чаем. Чай — это хорошо, но если в его отсеке ещё спят, то пить придётся стоя или сидя на своей полке. Тоже не слишком удобно.