Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

Костром распоряжался Громовой Камень. Выбрал место, послал за камнями к речке — судя по шуму, там дно должно быть каменистыми — и аккуратно своим ножом снял круг дёрна вместе с травой.

— А это в тень и полейте как следует, чтобы трава не завяла.

— Зачем, кутойс? — изумился Эркин, бережно принимая на руки тяжёлый сырой круг.

— Чтобы не оставлять кострища, — объяснил Громовой Камень.

— Надо же! — Андрей покрутил головой. — Сколько раз костёр разводили, никогда такого не делали.

— Значит, не партизанил, — хмыкнул Аристарх Владимирович.

— Откуда? — искренне вздохнул Андрей.

— Так, камни сюда, — Громовой Камень выкладывал бортик по краю будущего кострища.

— Вот, — подошёл Эркин с охапкой сушняка. — Подойдёт?

— Да, правильно.

— Так нарубить же можно, — предложил Артём.

— Сушняк горит лучше, — объяснил Эркин. — Только его много нужно. Айда, малец.

— Айда, — охотно согласился Артём.

Никто вроде особо не распоряжался и не командовал, но обживалась поляна быстро. В наветренной стороне от костра расстелили плёнку, на ней скатерти и стали выкладывать посуду, запыхтели два больших самовара, озабоченно пересчитывались бутылки.

— А заваривать в чём?

— Вона, стоят.

— Цельная батарея!

— А нас-то сколько.

— Лапника бы набрать, чтоб на земле не сидеть.

— Зачем лапник? Лесины поищи.

— Ну да, обкорим малость и сойдёт.

Последнюю фразу Эркин не понял и потому остался на поляне.

Тим аккуратно развернул автобус на выезд, чтобы потом не тратить на это время — с ненагруженным-то намного проще управляться — и раскрыл мотор. И охладить, и посмотреть. Заметно припекало, он снял свою кожаную куртку и бросил её на сиденье — назло кому-то вышел сегодня в ней, а вот и не назло, а потому, что сегодня в работе, вот и пошёл в рабочей форме — и закатал рукава у рубашки. Он уже почти нырнул в горячий, устало пофыркивающий мотор, когда почувствовал взгляд. Не злой, но очень внимательный. Повернул голову и увидел в шаге от себя младшего Мороза, Андрея, лагерника. А кастет — чёрт, как же забыл о нём — остался в куртке, не переложил, дурак, хорошо, хоть нож при себе.

— Классно водишь, — сказал Андрей. — Где выучился?

Тон его был безмятежен, так, простое любопытство, не больше, а похвала звучала вполне искренне. Тим медленно выпрямился, оглядел Андрея.

— Выучили, — поправил он, переходя на английский. — Раб не выбирает.

— Знаю, — серьёзно кивнул Андрей. — Я тоже себе не выбирал.

— За что сел? — отк5рыто спросил Тим.

Губы Андрея дрогнули в злой улыбке.

— Посадили за что? А за отца. Он в Сопротивлении… был.

Тим почувствовал, как холодная волна поползла к сердцу. Вот оно, то, чего он и боялся.

— Мать с сестрёнками на допросах… погибли. А я, — и снова злая улыбка, — как видишь.

— Вижу, — глухо, через силу ответил Тим. — Ты… знаешь?

— Кто ты такой есть? Сообразил, не дурак. Зря ты к Эркину полез. Я бы не чухнулся, кабы не ты.

Тим досадливо поморщился. Он уже и сам думал об этом. Что поторопился, зря всполошил их.

— Ладно. Что было, то было, — с неожиданным для Тима миролюбием сказал Андрей. — А вот дальше что будет?

— Я про… твоего брата молчу, — твёрдо ответил Тим и усмехнулся. — И про мальца тоже. И про тебя.

— Ну, и мы молчим, — кивнул Андрей. — Ну что?

— Все своего хлебнули, и мало никому не было.

Они вздрогнули и обернулись. Занятые разговором, оба не заметили, когда подошё1л и вс тал рядом Эркин.

— Ты… — растерянно спросил Андрей. — Ты когда подошёл?

— А что? Это важно? — Эркин оглядел их блестящими глазами. — Ну, Тим, решай.

Тим насмешливо скривил губы.

— А не много меня на вас двоих будет?

— Не задирайся, — остановил его Эркин и требовательно спросил: — Есть вам что делить?

Андрей пожал плечами.

— Я его не помню. Из-под нар смотрел. А они все были… как отштампованы.

Эркин перевёл взгляд на Тима.

— А ты?

— Я их не рассматривал, — буркнул Тим.

Андрей насмешливо сощурил глаза, но промолчал.

— Тогда всё, — по-прежнему требовательно сказал Эркин. — И хватит, — и по-русски: — Что было, то быльём поросло, так?

— Так, — решительно кивнул Тим.

— Пусть будет так, — помедлив, сказал Андрей.

— Ну, — Эркин протянул руку и, когда Андрей и Тим положили на его ладонь свои, ловко переплёл их пальцы между собой и со своими и через секунду распустил рукопожатие. — Всё. Андрей, ты здесь? Я к костру.

— Не бойсь, — ухмыльнулся Андрей. — Не потеряюсь.

— Я пригляжу, — серьёзно пообещал Эркин, уходя к костру.

Они остались вдвоём. И после недолгого молчания Андрей повторил фразу, с которой начинал разговор.

— А водишь ты классно, — и предложил: — Помочь?

Тим медленно кивнул и ответил по-русски:

— А ты что-то умеешь?

Сидя у костра, Эркин изредка посматривал в сторону автобуса. Вроде, там всё было мирно. Он взял свежесрезанный гибкий прут, повертел.

— Зачем так, кутойс?

— Чтобы остался живым, — ответил на шауни Громовой Камень, нанизывая на свой прут кусочки мяса и продолжил по-русски: — И ставь наклонно, чтобы на них не огонь, а жар шёл, понимаешь?

— Да, кутойс, — ответил на шауни Эркин.

Артём удивлённо посмотрел на него и, когда Громовой Камень встал поправить огонь с другой стороны, присел рядом на корточки и спросил камерным шёпотом по-английски:

— Ты что, по-индейски знаешь? А говорил, что питомничный.

— Учусь, — так же тихо ответил Эркин.

Артём задумчиво кивнул, глядя на его работу и перешёл на русский.

— Так ты хочешь стать индейцем или русским?

Эркин вскинул на него глаза и ответил вопросом:

— А ты?

— Я русский, — с невольным вызовом ответил Артём. — Православный, вот!

— Угу, — Эркин кивнул и вернулся к работе. — Ну и будь им.

— А ты?

— А я, — Эркин озорно улыбнулся. — я уж останусь нехристем, — и громко: — Давай за сушняком, малец.

— Больше не надо, — остановил его Громовой Камень. — Да, правильно, вот здесь его ставь. Всё.

— Всё? — переспросил подошедший к ним Андрей. — Это что ж, по пруту на каждого?

— Не плачь, я поделюсь, — ответил Эркин.

Грохнул дружный хохот.

— Ну, братик, ну… — Андрей покрутил головой. — Ладно, пойду накрывать помогу.

— Там и без тебя тесно, — рассмеялся Эркин.

Весёлая толкотня и суета захватили Джинни. Она давно скинула и куда-то забросила свою курточку, оставшись в ковбойке с закатанными выше локтей рукавами. Её кексики так всем понравились. Конечно, основную работу сделала мама, она только помогала, но всё равно, очень приятно.

— Потом напишешь мне рецепт, хорошо? — улыбнулась Калерия Витальевна.

— Да! — засмеялась Джинни. — Да, конечно.

Засмеялась от удовольствия, от того, что всё так хорошо, что в небе стоят ярко-белые, круглые, как из взбитых сливок, облака, что поют птицы, а от костра тянет запахом поджаривающегося мяса, а от самоваров приятным дымом. Она подошла к костру. Как странно: костёр без дыма. Джинни повторила это вслух.