Олег Кожевников - Комкор

В Волковыск я отправился следом за колонной Шерхана и теперь ехал на БА-20 сержанта Брызгалина. Следом за нами двигались зенитные пушки, буксируемые ярославскими пятитонками, замыкал колонну БА-10 сержанта Ковалева. Зенитки я буквально вымолил у Черных. Ведь они не должны были принимать участие в рейде на аэродромы противника, но были очень нужны в качестве противотанковых орудий. После слов Болдина, что он расположил 36-ю кавдивизию на стыке частей 6-го и 11-го мехкорпусов, я очень опасался, что через ее позиции немецкие танки могут ударить во фланг теперь уже моего мехкорпуса. Для себя я уже списал 36-ю как боевую часть. А как не списать, если сам приказал расстрелять командира этой дивизии как дезертира? Можно себе представить боеспособность соединения, командир которого кинулся в бега, спешно выбросив и документы, и оружие. Так что мне позарез теперь нужны были зенитные пушки, чтобы хотя бы временно заткнуть танкоопасное направление. Славу богу, в той лесистой местности была всего лишь одна дорога, выходящая в тылы мехкорпуса; именно ее и должны были перекрыть мои броневики при поддержке зенитной батареи.

Остающиеся пока в авиадивизии остальные ЗиСы и взвод лейтенанта Мишина (бывшая охрана генерал-лейтенанта Болдина) должны были выехать последними. Еще когда я находился в месте формирования этой колонны, по грузовикам начали рассаживаться летчики и техники, отправляющиеся в этот рейд. Вид у этих вояк был не ахти – вооружены чем попало, форма разномастная, дисциплины никакой. Банды Махно и то, наверное, гляделись более грозными, чем это сборище, состоящее сплошь из пилотов и техников. Потом я успокоился на мысли, что этим людям не придется вести бой с пехотными подразделениями вермахта, их задача – помародерить на вражеских аэродромах. Поэтому и одеты они соответственно, чтобы ничто не стесняло движений в деле освоения малознакомых немецких самолетов. Зато, вон, ребята лейтенанта Мишина выглядят грозно – все вооружены автоматами ППШ, на колясках мотоциклов установлены пулеметы, да и два броневика в колонне с этими мотоциклами смотрятся очень солидно.

Задача у последней колонны на этом этапе рейда была самая простая. Ей всего-то и нужно было – добраться до шоссе Белосток-Слоним и там ожидать подхода отряда Половцева. А дальше уже майор должен был определить задачи приданных ему подразделений и порядок их движения в общей колонне. Я бы на его месте задействовал этих ребят только на этапе разгона охраны аэродромов, до этого момента они у меня бы сидели в машинах, чтобы не мешали работать опытным бойцам. Количеством людей, как и техники, в этом рейде ничего не решить; только неожиданность, только быстрота и нестандартность действий – вот залог успеха этой, в общем-то, авантюрной операции.

Езда в БА-10 быстро выбила из моей головы мысли о возможных осложнениях в ходе рейда отряда Половцева по немецким тылам, как и все остальные мысли – тут бы увернуться от ног сержанта Брызгалина, который сидел на месте командира бронеавтомобиля, расположенном на своеобразном насесте, гораздо выше меня. Я же расположился на импровизированном сиденье – пустой патронный ящик и телогрейка, небрежно брошенная на него. Это пассажирское кресло все время норовило выползти из-под меня, двигаясь по днищу броневика. Было тесно, душно, шумно, плюс ко всему неимоверная злость на собственную глупость: «Какого черта я решил ехать в этой консервной банке? Почему бы не сесть в БА-10, это же был мой, проверенный, мобильный командный пункт». А все эта дурацкая спешка – пушечный бронеавтомобиль находился еще в мастерских авиадивизии, когда я решил ехать в БА-20. Однако мучение мое было недолгим. Стоило нам выехать на асфальтовое шоссе, как пришлось остановиться: из-за поворота выехал бронеавтомобиль. В этом месте разъехаться было затруднительно, и я вышел из БА-20, чтобы контролировать процесс проведения такой ювелирной операции двумя водителями. Из второго броневика тоже стал выбираться человек, и, когда он повернулся ко мне, я узнал в нем генерал-майора танковых войск Петрова, заместителя Хацкилевича, а теперь, получалось, моего. Петров тоже узнал меня и, улыбаясь, пошел навстречу. Надо же, я был прав, считая, что как только танки Быкова пробьют дорогу до Волковыска, Петров, дождавшийся этого момента, несмотря на задержку, все-таки поедет в штаб 9-й САД. Это радовало – значит, мужик упорный, и его в вопросе обязательности выполнения приказа не остановить никакими, казалось бы, непреодолимыми трудностями. С Петровым я был знаком шапочно, в отличие от Хацкилевича и других командиров танковых дивизий, и было приятно открывать в своем заместителе такие редкие для нынешних времен черты характера.

Мы поздоровались. Затем генерал-майор стал извиняться за то, что так задержался. На что я ответил:

– Полно, Михаил Петрович, я знаю, что по дорогам сейчас без сопровождения тяжелого танка проехать невозможно. Ты лучше мне доложи, хотя бы схематично, какое в настоящий момент положение в корпусе? Какие, по твоему мнению, у него сейчас трудности, и где узкие места?

Петров мгновенно перестроился на деловой лад и начал излагать наболевшие проблемы. Он ничего не скрывал и резал правду-матку в глаза. Я был свой, и нельзя было перед командиром корпуса приукрашивать положение дел. Однако все было гораздо хуже, чем я предполагал, намного хуже, чем описывал Болдин. Мехкорпус практически полностью потерял боеспособность, а руководство – оставшиеся рычаги управления. Именно это я вынес из слов Петрова, выслушивать дальше такую горькую правду не имело смысла – словами делу не поможешь. Сейчас требовались срочные действия, и я прервал монолог своего заместителя:

– Ладно, Михаил Петрович, все понятно! Положение хреновое и, что самое неприятное, без всяких просветов. В такой ситуации полезно вспомнить историю – когда-то нашим предкам было еще хуже, однако все преодолели и отстояли Родину. Так что, товарищ генерал-майор, – двум смертям не бывать, а одной не миновать! А теперь надо ехать, поспешим, может, удастся спасти то, что еще подлежит реанимации.

Петров стоял с вытянувшимся лицом и глядел на меня круглыми от удивления глазами – не привык он слышать подобные слова в генеральской среде, а тут будто не генерал говорит, командир мехкорпуса, а простой сержант, хорошо обстрелянный в окопах на передовой. Так я и чувствовал себя, как боец в окопе под огнем противника. Считал, что сейчас не время для интеллигентских замашек с привычкой затуманивать простые вещи вуалью высокоумных слов. От этого положение не улучшится. И в конечном итоге этих закончивших академии, где их учили воевать по правилам и по науке, высокообразованных военных людей поставят к стенке простые мюнхенские ребята, которые умеют только хорошо нажимать на курки. Сейчас только один принцип должен работать на нас – обмани врага и убей его. Сейчас с людьми лучше разговаривать лозунгами – быстрее поймут. Даже в мирное время уж чего-чего, а лозунгов понабивали в головы красноармейцев и командиров предостаточное количество. Нет, чтобы боевые навыки тренировать, как немцы делали, так нет, у нас все по-особенному… А сейчас эту историческую и идеологическую наивность не знаем, как расхлебать.