Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Н-н-и-и-ка Ович и Учитель.

— Ее учитель?! — крикнул кто-то весело. Кто всё время кричал? Это был Васька Чапаев. Он оставил двух инопланетянок и Дро заведовать Сандуновскими Банями в Москве, переданными ему по секретному декрету Ле-Ниным, в обмен на вербовку одного из инопланетян на сторону Зеленых. Он так и сказал:

— Объясни ему по-человечески, что совершенно непонятно чем Зеленые хуже Желтых, а уж тем более просто Белых. Скажи этому Дро, что:

— Если он человек умный, то должен понять:

— Разницы-то никакой, так только чисто философские, научные некоторые расхождения, а так как инопланетяне в нашей науке ни бум-бум, то, я думаю, он должен согласиться.

— Из всего вами сказанного, дорогой Ле, я не понял только одного.

— Да, да, что именно?

— Именно: разве Дро человек?

— А кто он по-вашему?

— Так с этой, Альфы.

— Вот это ни-пра-виль-на-а. И знаешь почему? Если ты так думаешь, он тем более так же будет думать, а надо, чтобы он считал себя человеком.

— Вообще-то, я думаю, у этого Дро немного не хватает, — сказал Василий Иванович, — кажется он если не всё, то многое забыл.

— И?

— И, значит, думаю всё получится. Но.

— Говори, говори, пока я свободен. Моё время — твоё время.

— Мне кажется… Можно на ухо?

— На ухо? Вы думаете, что у меня здесь уже есть Прослушка?

— Тем не менее, я люблю Тет-а-Тет. Чтобы уж точно — никто ничего не знал. Ле на всякий случай посмотрел на часы.

— Идут?

— Чё-то я точно уже не знаю, — Ле подошел и потрогал маятник. — Нет, — засмеялся он, — не стоят, в том смысле, что бегают, туды— сюды…

— И обратно, — завершил сентенцию Чапи. И он рассказал, что сомневается.

— В чем и в чем? — прости я не понял, — сказал Ле-Нин.

— Что они инопланетянки.

— Да ты что! А кто они, по-твоему?

— Нет, так-то вроде инопланетянки, но…

— Но? — Ле поднял вверх указательный палец, — понимаю, много пьют и едят, как аристократки. Вы думаете шпионы? Вы думаете их надо брать? Нет, нет, рано, рано. Да и не могли шпионки-мионки ожить после того, как были убиты на дуэли.

— А если их подменили? — спросил Василий Иванович, и опять посмотрел на часы.

— Дро там один с ними?

— Нет, Пархоменко где-то поблизости пасется.

— Это нехорошо, пусть подключается вплотную. Впрочем… впрочем, пусть пока гуляет Вася, я сам схожу. Давно, знаете ли, не был в Сандунах. Как в цирке ведь, честное слово.

Далее, бой между Никой Ович и Учителем, а потом Ника и Фёкла.

Ле пошел в баню, благо конспирация была если не любимым его занятием, то частым. И в этот раз для конспирации он не стал надевать парик. Посылка:

— Никто не подумает, что это он, так как было распространено мнение:

— Члены Совнаркома без охраны в баню не ходят. — Вопрос:

— Почему?

— Дак потому что очень пристанут все, как банные листья с одним и тем же вопросом:

— Вы за инопланетян, али за инопланетян? Вроде бы:

— Что за дурацкий вопрос? — А дело в следующем:

— Почти все, кто о чем-то хоть думал, считали:

— Ле-Нин, Тр-й, Эстелин и некоторые другие официальные лица — это те же инопланетяне, только прилетели раньше. Вот и всё? Единственно, чего не все могли понять:

— С той же оне Альфы, так сказать, Центавра, али ошивались до сих пор где-то поближе? Следовательно, это то же, или всё-таки это совершен-но разные луды. — Ну, ладно. А здесь начался новый бой.

— Принимаю ставки! — громко, но спокойно сказал Лева Задов, — есть желающие? Я так, например, ставлю, золотую пятерку.

— Врешь, чай, — сказала одна приличная девушка из-за синей ленточки, следовательно, из простонародья — хотя и с потенциалом перейти в раздел воинственного пролетариата, — дай попробую на зуб.

— Попробуешь после работы, в том смысле, после этого культурно-массового мероприятия, но только не мою пятерку, а…

— Нет, нет, вот этого я делать не буду, — сказала Соня, — тем более бесплатно.

— Нет, а я попробую твою, — ответил Лева Задов под аплодисменты близстоящей публики. Даже Корнилов, севший в подставленное ему кресло прямо у татами, как будто был боковым судьей, сказал:

— Браво. Но. Пора и начинать.

— Щас, щас, отец, не торопись, ишшо насладишься бойбой и боксом-то.

— Никакого бокса, — сказал Дэн с высокой, как в Большом теннисе трибуны. — Мы не Англии. Тем не менее, Сонька сдала золотую пятерку, а Лева попросил публику ответить. Но таких денег ни у кого не нашлось. Тогда поставил сам Корнилов. Еще в Питербурхе он встретился с одним менялой по имени Тр-й, и обменял у него несколько небольших бриллиантов на горсть золотых червонцев и пятерок, которые этот денежный мешок, достал, между прочим, из каблука нового хромового сапога. Вот они, каки банки-то здесь, подумал тогда Кор, можно сказать:

— Уму непостижимо. Много народу еще поставило деньги на бой, ибо Лева объяснил, что:

— Это теперь право любого человека, который считает себя свободным.

— Да, с прилетом инопланетян негоже оставаться всё в том же вековом скотообразном состоянии, — сказал Махно и тоже попросил у кого-то взаймы небольшую сумму.

— Так, — как сказал он в ответ на вопрос:

— Сколько вам? — рублей двадцать. У Учительницы по прозвищу Учитель было всего два коронных приема, но исполняла она эти, как другие не могли сделать и все. Точнее, как раз наоборот. Но, не будем заморачиваться на и так всем понятном. Один — это Подхват — удар, можно сказать между ног противника пяткой при одновременном повороте к нему задом. Тут от одного поворота задом можно задуматься:

— А дальше-то что? — а тут еще и удар пяткой. — Становится вообще мало что понятно. И как раз в это время вас отправляют в полет, и кажется, что:

— К Солнцу, — ибо в глазах только солнечные круги, и никаких мыслей о самозащите без оружия. Второй — Задняя Подножка с переходом на Переднюю. Но это так думает противник, что его обманным путем хотят бросить вперед, изобразив обманный финт, как бросок назад, а она переводит его на диагональ. Вот если кто ничего не понял, то это и правильно:

— Вы побывали в этом броске. Хотя Ника всё поняла, а полетела от этой Задне-Передней, а в итоге Боковой Подножки, как будто и не знала ничего никогда. Судья, Лева Задов, поставил на Нику Ович, и поэтому не засчитал Чистую Победу, Иппон, а только так:

— Вазари. — Так и констатировал:

— Пол Победы. Гул неодобрения напополам с недоразумением прокатился по рядам благородных зрителей. Да и всех остальных, кстати. Даже не взирая на то:

— Кто на кого ставил. — Природное чувство справедливости взяло верх над валютой. Тем более, не вся она была конвертируемой. Кстати, кто поставил небольшую корзинку с яйцами, а кто-то даже мешок овса.

— С другой стороны, всё это вкусно, друзья мои! — рявкнул со своего места Махно, несмотря на вроде бы недовольство судьи, что только он здесь решает, что хорошо ставить, а что лучше бы сразу выбросить. Махно чтобы не оставаться в долгу перед выпадами Левы Задова сказал, что: