Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром

И было все раз в десять больше в длину и в высоту, не имело никакого видимого смысла, с человеческой точки зрения, но каким-то целям, безусловно, служило.

Разговаривать, да еще громко в таком месте не хотелось, поэтому Шульгин тихонько насвистывал попурри из первых приходящих на память мелодий, а Новиков молча рассматривал и запоминал все достопримечательности этого загадочного сооружения, ощущая себя одним из героев лемовского «Эдема». И оба непроизвольно все ускоряли и ускоряли шаги.

Сначала Андрею показалось, что от усталости у него рябит в глазах. Потом — что на соседней галерее мелькнула крупная крыса. Потом такие же крысы померещились еще в нескольких местах сразу. И раздалось частое мелодичное цоканье, словно стайка крошечных козлят бежит наперегонки по хрустальному полу.

— Саш… — выдохнул он, вскидывая к плечу карабин.

— Стой, не стреляй! Бегом! — Шульгин увидел новую, действительно омерзительно-жуткую опасность одновременно с Новиковым, только тактическое решение у него созрело другое.

Вверху, внизу, на поперечных, переброшенных над тридцатиметровой пропастью мостиках, неизвестно откуда появившись, скользили стремительно-плавной рысью десятки громадных пауков. А может, и не пауков вовсе, а неких паукообразных существ неземного происхождения. Паук и сам по себе отвратителен, даже простой крестовик или тарантул, но когда он размером с кавказскую овчарку…

Пауки, похоже, не проявляли пока интереса к землянам и решали какие-то свои проблемы, но слишком их вдруг стало много, и так угрожающе близко проносили они свои тугие, как наполненные нефтью бурдюки, брюха… Вот вывернется сейчас один-другой из ближайшего коридора, и…

Почти до конца галереи им удалось добежать без помех, а потом пауки словно бы увидели добычу или получили команду извне.

Прерывая свой механический бег в никуда, они вдруг начали тормозить всеми восемью конечностями, разворачиваться на месте, искать многочисленными фасеточными глазами цель. И вот первый уже помчался вдогонку.

По счастью, все пауки оказались отчего-то на параллельных галереях, и когда самый прыткий, опередив наших героев, рванул наперерез по висячему мостику, Шульгин, не останавливаясь, взял его влет, прямо сквозь витые балясины перил.

Гениально придумал Сашка — тонкая оболочка пули, надсеченная глубокими и крутыми надрезами, ударившись в хитин, развернулась тюльпаном. Мельхиоровая розетка со сгустком ртути внутри разнесла чудовищное создание в клочья. Вследствие несжимаемости заполняющей его брюхо слизи.

Новиков с Шульгиным, то делая короткие перебежки, то разворачиваясь на ходу поочередно и прикрывая друг друга огнем, прорвались все же к подножию узкой, почти вертикальной лестницы.

Совсем рядом мелькали мохнатые ноги, щелкали, как ножи сенокосилки, устрашающие хелицеры, разлеталась по сторонам и застывала на стенах и полу тошнотворная рыже-фиолетовая гадость…

Если бы было хоть немного времени на эмоции, Новикова непременно бы вырвало, как однажды в сельве, где он наступил на паука размером с куриное яйцо. А здесь с непривычным гулким свистом молотил почти без пауз карабин Шульгина, громыхал, вырываясь из рук, его собственный, густую сортирную вонь перебивал резкий пороховой запах, и отвлекаться на ерунду было некогда.

Единым духом взлетев сразу на три марша, они остановились на решетчатой площадке перед узкой металлической дверью.

Шульгин швырнул вниз загремевший по ступенькам предпоследний расстрелянный магазин и вдобавок мстительно плюнул.

— Вот, — сказал он, когда дверь отделила их от пережитого кошмара. — Я говорил. Пауки. Как раз кого ты терпеть не можешь…

— Да уж… — Андрея все же начало запоздало мутить. — А ты кого больше всего не любишь?

— Сложный вопрос, однако… Вслух не будем, от греха. Но за меня не бойся. Очередная подставка все равно снова для тебя готовится…

— Не думаю, что третий раз вообще будет. Глупо как-то… За пацанов нас держат. Или убивали бы, или отвязались… — Новикову неожиданно стало скучно. В прямом смысле. Все понятно, все предсказуемо. Как в Диснейленде. И для чего это все? Убедить, что вперед идти не следует? Вот только интересно, кто? Не желают допустить их встречи с Антоном? Тогда они и его враги тоже? Может, он и сам в плену, и теперь его надо спасать?

И еще одна мысль пришла в голову — а если все снова наоборот и сам Антон устраивает препятствия?

Одновременно и Шульгин подумал о том же самом, потому что он сказал, сплюнув еще раз:

— А ведь я не уверен, что такой уж вокруг нас цирк. Пауки-то вполне материальные, раз пули об них кололись. И палец им в челюсти класть… Вот шли бы мы с тобой без карабинов, пусть и с пистолетами…

Развивать эту тему он не стал, обстановка вокруг и так оставалась довольно мрачной. И путь до адмиральского кабинета мог оказаться чересчур длинным.

Третья попытка, вопреки предчувствию Новикова, все же состоялась, когда они уже выбирались из путаницы закулисных переходов.

Места вокруг все равно были незнакомые, далеко не такие гостеприимные, как на обжитых ярусах, но все же цивилизованные. А главное — в стенах коридоров вновь появились окна. Андрею как раз пришел в голову новый вариант, позволяющий, похоже, пробиться к цели и вряд ли предусмотренный неведомым противником.

Он приостановился, чтобы прикурить сигарету, и щелчок зажигалки наложился на короткий Сашкин вскрик. Вскинул голову и увидел, как из раскрывшейся стены выметнулся клубок плоских багровых лент, накрыл Шульгина с головой и так же стремительно втянулся обратно.

С криком отчаяния и ярости Новиков отпрянул в сторону и тут же замер. Ну и что теперь? Бежать? Куда, зачем? Сашку эти твари достали. Очередь теперь за ним. Еще секунда, две, вновь появится ЭТО, и конец… Это действительно появилось. В виде чего-то, напоминающего двухметровую, радужно переливающуюся актинию с копной шевелящихся лент-ремней наверху. Тех самых, которыми оно схватило и заглотнуло Шульгина.

Ни о чем уже не думая и ничего человеческого не ощущая, Новиков выбросил перед собой ствол и нажал на спуск. Помирать, так с музыкой!

Лента-щупальце оказалось быстрее. Карабин отлетел в сторону, а Новикова обхватило вокруг туловища железной прочности обручем.

Заведенная за спину рука коснулась твердого выступа. Пистолет.

Пока его сжимало в объятиях и тащило вперед и вверх, Андрей продел палец в спусковую скобу, сдвинул предохранитель, каким-то невероятным усилием извернулся. На мгновение щупальце ослабло и позволило выдернуть пистолет из-под ремня. Новиков вдавил ствол в упруго подавшуюся плоть «актинии», и последней мыслью была та, что свои двенадцать пуль эта штука получит: пистолет автоматический, а пальцев он не разожмет и мертвый…