Андрей Посняков - Мятежники

– Пригодятся? А разве в загробном мире деньги нужны?

– Конечно, нужны! – потеребив бороду, Ампреникс громко расхохотался, словно бы его юная собеседница произнесла сейчас какую-то забавную чушь, и, наставительно подняв вверх указательный палец, продолжил: – Деньги везде нужны, дщерь. Уж не беспокойся, отец твой этим статерам обрадуется.

– Что-то ты их долго не отдавал… о, мой друид.

– Говорю ж, некогда было. Да и разве ж кому можно доверить ценности? В нынешние-то смутные времена. Вспомни сама – кого мы на тот свет отправляли? Всяких разбойников да воров, ну, чужаков на крайний случай. Так разве ж таким людям можно дать денежки? Взять-то они возьмут, а вот передадут ли? Очень и очень сомневаюсь, дщерь. Или ты со мной не согласна?

– Согласна, – Лита кротко кивнула и, чуть помолчав, спросила: – Как я должна буду покинуть этот мир?

– А как ты сама захочешь! – гордо тряхнув головой, Ампреникс приосанился. – Ты же служительница богов, вот и выбирай! Хочешь – утопление, хочешь – повешение, хочешь – удушение, сожжение, отрубание головы… Очень советую последний способ, даже не поленюсь вытащить из тайника золотую секиру – подарок богов. Ну, ты знаешь.

– Золотую секиру? – девчонка вздрогнула, недоверчиво посмотрев на жреца. – Я не ослышалась, о, мой друид?

– Не ослышалась, – Ампреникс довольно кивнул. – Понимаю – это великая честь. И ты будешь ее достойна, разве нет? Разве ты не исполняла в точности все веления богов?

– И… исполняла.

– Ну, вот! Что же тогда сомневаешься? Отвернись… и можешь пока раздеться.

Махнув рукой, друид шмыгнул в кусты, откуда почти сразу и выскочил с секирой в руках. С позолоченною секирой на длинном, украшенном затейливой резьбою, древке.

– Ну, дщерь моя… что же ты не разделась-то?

Лита потупилась:

– А зачем раздеваться, о, мой друид? Разве прилично будет предстать перед богами и родителями голой? И… можно я еще кое-что спрошу, а, друид?

– Ну, спроси, – поиграв секирой, Ампреникс нехорошо скривился.

– Только прошу, не считай это святотатством, о, мой друид…

– Да спрашивай же! – жрец явно проявлял нетерпение.

– Как же я буду там… на том свете… без головы? – несмело поинтересовалась девушка. – Как же я смогу попросить богов горных кряжей о помощи?

В ответ Ампреникс лишь расхохотался, не сдерживаясь, громко и с некоторым оттенком презрения к умственному развитию своей подопечной:

– Ты что же, совсем у меня дура, дщерь? Я же вложу твою голову в твои же руки! Иль боишься собственную башку потерять?

Лита ничего не ответила, лишь пристыженно опустила голову: действительно – сморозила какую-то чушь! Друид говорил правильно.

И все же… Все же как-то было неловко, нехорошо, хотя, казалось – с чего бы? Ведь не к чужакам же ее посылают – к своим же родным богам, к родителям! Что там случиться может? Конечно же, ничего плохого. Так что ж зря тревожиться, чего бояться?

– Только я все же раздеваться не буду!

– Как знаешь, как знаешь, – Ампреникс покладисто махнул рукой и, отведя в сторону свои мертвенно-водянистые глаза, вдруг вспыхнувшие лютой злобой, сказал:

– Ты пока молись, дщерь, а я пойду посмотрю, остался ли еще волшебный напиток.

– Волшебный напиток? – не выдержав, ахнула девушка. – Неужели, о, мой друид, ты…

– Да, – подойдя ближе, жрец напыщенно возложил руки на плечи Литы. – Я готов потратить его на тебя. Ты его достойна, тем более – отправляешься по столь важному делу. Нет, нет, не надо, не благодари. Просто чуть обожди, недолго.

Друид снова исчез за кустами, на всякий случай прихватив с собой золотую секиру – а вдруг, украдут, хотя, конечно, кому тут было ее красть? Не Лите же?

Проводив жреца взглядом, девушка повернулась лицом к озеру и, встав на колени, принялась громко молиться, благодаря богов за оказанную честь и отрекаясь от всего земного. О, это была очень древняя песнь!

Хорошая была песня, Виталию понравилась. Ритмичная, сильная, правда – несколько пафосная, как песни группы «Ария» на стихи Маргариты Пушкиной. А по мотиву, даже и на бардов похоже, на Визбора.

Интересно, этот костлявый черт насовсем убрался? Молодой человек осторожно выглянул из камышей, куда, едва услыхав чьи-то быстро приближающиеся голоса, тут же и спрятался, как был – голым, одежка-то осталась чуть дальше – в ельнике. Теперь вот сидел, дожидался, выбирал удобный момент поскорее скрыться, а для начала – одеться бы, иначе комары загрызут, и так-то вон, сволочи, пищали. Правда, не кусали – почему-то брезговали, да и не так-то уж их тут много было, хотя, казалось бы – озеро, сырость. Климат, верно, не тот. Да и вообще, интересно – почему не кусают-то? Что он, Виталий Замятин, не вкусный? Или кровь у него не та? Или запах? Запах… Молодой человек понюхал ладони – ну, точно, соляркой и пахнут, хотя вроде бы и не помогал в дизелек заливать, но, наверное, все же где-то испачкался… Ага – вроде канистру в угол переставлял. Или в машине у Рашкина. Тогда это не солярка – бензин высокооктановый. Как бы там ни было, все равно, по здешним меркам воняло жутко, вот и не кусали комары – вились только, ныли.

Девчонка песню поет, костлявый черт (судя по белым развевающимся одеждам – друид) тоже где-то рыщет. Момент вроде удобный – одеться да убираться побыстрее отсюда. Ой…

Виталий внимательно присмотрелся, наконец узнав девушку. Лита! Та самая, что… Однако быстро она сюда добралась, что и не мудрено в общем-то – юная жрица наверняка знала короткий путь, это беглец плутал по лесам да урочищам.

Ельник, как назло, оказался реденьким, светлым, незамеченным не пробежишь, да и жрица все пялилась в озеро, нет, чтоб обернуться – у нее за спиной как раз костлявый возник. Ой, ну до чего же неприятная рожа! Самодовольная, страшная, даже похабная в чем-то. А как похотливо друид обнял девчонку! Бросил секиру, поставил наземь, в траву, принесенную чашу, что-то сказал. Беглец не расслышал – жрица с друидом говорили не очень-то громко, до прятавшегося в камышах Виталия долетали лишь отдельные слова и обрывки фраз.

Вот девушка встала; поклонясь, покорно взяла чашу и долго пила. Потом пошатнулась, и друид тут же поддержал ее за талию… а потом и поцеловал – вот мерзкий тип! Опоил черт-те чем девку, и теперь… Впрочем – их дела! Воспользовавшись удобным моментом, Виталий выбрался из камыша и, прошмыгнув к ельнику, проворно натянул на себя одежду. Обулся, опоясался, а, перебросив через левое плечо перевязь с мечом, и вообще почувствовал себя гораздо увереннее. Богато одетый человек, да еще с оружием – это вам не голый в камышинках!