Владимир Чистяков - Попадают по-разному

– Забыла? Я никого и никогда не стала бы мучать. Особенно, так…

Я открыла второй глаз. Зачем меня привезли всё равно не понятно, но резать не будут ни сейчас, ни потом.

– Ладно, не дуйся. Пошли посидим.

Думала, уйдут, а они подзывают слугу и с лестницы спускаются. Испугалась – прямо на меня идут. Но мимо проходят. Я возле прудика с цветными рыбками сидела. Про них уже сказали – смотреть и кормить можно, ловить нельзя.

За прудиком – столик и три скамейки. На них не-то что сидеть – подходить не разрешается. Теперь поняла почему. Там они и расположились.

Приносят подносы. Старшей – с трубочкой. Младшей – тоже с трубочкой и двумя бутылками. Из тыкв такие делают, но эти глиняные. Младшая тут же наливает в серебряный стаканчик. Пьёт. Старшая затягивается.

– Правду, значит, про тебя говорят, прикладываться стала.

Налив и выпив ещё один, Младшая говорит.

– Пусть эти шептуны хоть десятую часть от сделанного мной создадут, а уж потом ко мне в бокал заглядывают.

– Кэр тут вообще-то, первая.

– Ей же передай – лезть будет куда не просят – всё, что вставила обратно выну и скажу – так и было.

– Одного понять не могу – почему тебя, злюку такую, дети любят.

– Потому что я умею слушать, что они говорят.

– Может и так… Знаешь, я вот подумала: может, в этот раз доносы на тебя строчит и кто из родни девчонок.

– Не думаю, ты же говоришь из замка писали. А у меня из замковых девчонок только одна.

– Вон та, – показывает Старшая, – Роза.

Я туда же смотрю. Эту девочку знаю. Так её и зовут.

– Её мать в ногах у меня валялась, когда сказала, что девочку заберу.

– Вот и повод.

– Не, она благодарила.

– Что ты ей наплела. Ведь наверняка про книжечку не сказала.

– Она же младшая кухарка. Роза – пятая дочь. Она ещё старшую замуж не выдала. А тут я, такая красивая, прихожу и говорю, что моей дочери в будущем понадобятся комнатные служанки. Её младшая подходит, но подучить надо. Вот я и хочу её на обучение отдать. Тут, в замке. У служанок – свои ранги, и комнатная Госпожи – один из высших. Так что, всё гладко обошлось. Заметь, почти правда.

– Но не вся. Женщине плохо бы стала, скажи ты ей, что задумала из её дочери сделать не комнатную, а настоящую благородную девушку.

– Задумала, и сделаю, только такую, какими я благородных сама представляю.

– Я их всех помню, но не знаю: они тут все по твоей чудо-книжечке?

– Нет. Меньше половины. Остальные – дочери погибших, такие, как Линки, от кого отец с матерью избавиться хотят, а травануть – совесть не позволяет, есть парочка лично мной найденных.

– Хм. А другой Линка подарочек, во та, Осень. Проверяла её по своей книжечке?

Я опять испугалась. Значит, правда, всех знают.

– Нет. Незачем. Она от этих, на боге свихнувшихся, пострадала. На них у меня зуб пребольшой. Кто от них пострадал – всегда у меня защиту найдёт.

– У меня тоже. Проверять долго?

– Нет.

– Проверь её. Мне интересно. – зачем-то подзывает слугу.

Я ни жива ни мертва.

– Так! Осень, иди сюда.

Подхожу.

– Поиграть хочешь?

– Во что?

– Я буду вопросы задавать и картинки показывать. А ты будешь отвечать, что изображено, или что лишнее… Ты до скольки считать умеешь?

– До тысячи. – соврала, уже поняла, что ряд цифр конца не имеет.

– Хорошо. Цель игры – набрать больше ста очков. Выиграешь – сладостей дам, нет – не дам ничего. Очки за правильный ответ я запоминать буду, скажу в конце.

– А вы не обманете?

– Девочка, ты знаешь, кто я? – спрашивает Старшая.

– Да, Госпожа Дина, вы тут самая главная.

– Ну, так можешь мне поверить, – усмехается, – как самой главной тут. Моя дочь никогда детям не врёт.

– Приступаем?

Киваю. Потом вспоминала с трудом вопросы и картинки. Много. Разные. Вопросов было меньше, чем изображений. Иногда отвечала сразу, иногда думала. Ни разу не слышала, "правильно" или "неправильно". Дина листала страницы, возвращаясь назад, поворачивая книжку вверх или вбок, отчего изображения становились иными и задавала совсем другие вопросы. Не помню, сколько времени прошло.

– Ну как? – спросила Старшая.

– Не ожидала. Линка поблагодарить надо. Умненькую девочку нашёл. Слишком даже.

– Сколько?

У меня сердце часто-часто колотится. А что будет, если мало.

– Сто восемьдесят шесть. Ты выиграла, Осень. Садись и ешь.

На столе уже огромное блюдо появилось с конфетками, пирожными, орешками засахаренными и ещё чем-то, названий чего я тогда не знала. Да и столько сладкого за раз тоже не видела.

– Мам, зачем девочку пугаешь? Ей же столько не съесть.

– Не съест, с собой заберёт. Судя по твоему лицу, она это заслужила.

– Более чем.

– Я забыла, сколько должно быть, чтобы ты пошла у матери ребёнка отбирать?

– Сто сорок.

– А лучший результат?

– Двести двадцать шесть.

– У кого?

– У младшей Кэр. У моей – двести двадцать.

– А у Линки?

– У обеих по сто шестьдесят. Не зря они такие одинаковые.

– У Розы?

– Сто семьдесят, это притом, что она читать тогда ещё не умела.

– Это так важно?

– Не очень. Но повлиять может. Тебе чьи ещё результаты нужны? Может, я лучше список тебе пришлю.

– Не, ещё одного хватит. Рэндэрдовский подарочек. Ты так на него тогда ругалась!

– Эрия? А что не ругаться было? Еле успел девочку спасти, у кого сто девяносто восемь оказалось. Это такой чудненький ум будет!

– По этой книжечке только у детей ум можно проверять?

– Да. Лучше всего у только начинающих учиться читать и писать.

– Только у девочек?

– Мальчиков здесь не будет!

– Я просто спросила.

– Без разницы. Ягран маленький совсем, но читать и писать умеет. Подурачилась с ним – сто семьдесят. Не умел бы – на десять, а то и двадцать меньше.

– Что же ты из-за книжечки так с учёными мужами разодралась. Чуть до поножовщины не дошло.

– Лучше бы дошло. Дурь такого размера только клинком и выбьешь. Врача, литейщика, химика – ещё готовы во мне видеть. Но тут… Если они даже понять не могут, ребёнок – не маленький взрослый, у него ум по другому устроен, то о чём ещё с ними говорить. Кому я кровь тогда чуть не пустила.

– Почти всем.

– Ну, значит первый, вообще утверждал, что дети благородных от рождения умнее детей купцов, дети тех, в свою очередь – детей крестьян. Бесполезно, – наливает себе очередной стаканчик.

Только через несколько лет стала понимать, о чём они говорили дальше. Младшая сидит со стаканом в руке. Смотрит на мать угрюмо. Та тоже себе налила, но не притронулась. Я сижу, сласти трескаю, помню, как мне хорошо было. Спустя годы поняла, насколько же им было не до веселья.

– Я, впервые за сто лет по-настоящему объединила страну. И это надо удержать любой ценой.

– Крепости срыты, войска разбиты, единое законодательство скоро введём, монету и так чеканили одну и ту же, даром что с разными мордами. Что ещё?