Илья Бриз - Сбить на взлете

— Жуткий дефицит, — развел руками старшина, жалуясь, что мало что удалось получить с окружных складов после бомбежки в первый день войны. Теперь-то всем, даже старшему и среднему начальствующему составу обычные цвета хаки полагаются. Или фуражки.

Смотался в казарму, подшился, подогнал все, натянул, обулся — уж портянки наматывать я всегда умел — и к зеркалу. Посмотрел, согнал складки суконной гимнастерки за спину и немного возгордился. А что? Худоват, конечно, но жилистый и уже не очень мелкий — почти метр семьдесят как-никак. Но все-таки больше всего обрадовала желтоватая кожаная кобура — старая брезентовая почему-то буквально впитывала в себя любую грязь. А при попытке удалить оную «Галошей» покрылась разводами цветов детской неожиданности. Ну, это когда ребенок обделывается с испугу по большому.

Командирскую пилотку Военно-воздушных сил подарил Елизарыч. Явно свою собственную отдал вместе с красной звездочкой. Надел на меня, покрутил перед собой, довольно поцокал языком и потащил к озеру стричься — оброс я с конца июня, когда мне моднявый полубокс изобразили, не так уж сильно, но неровно. Там заставил раздеться, минут десять щелкал ножницами с расческой и наконец-то отпустил в воду мыться — колются волосинки противно.

Майор Коноваленко, вернувшись с вылета, содрал шлемофон, ремень, гимнастерку и подставился Сереге под заранее подготовленное ведро с водой. Только когда уже с наслаждением вытирался застиранным полотенцем, обратил внимание на мой новый вид. Довольно улыбнулся, привел себя в порядок, подошел ближе, приподнял синюю щегольскую пилотку, выпуская на волю оставленный Елизарычем чуб, и чуть сдвинул ее к правому виску:

— Вот так носил форменный головной убор мой довоенный командир полка, — тяжело вздохнул, повернулся и пошел в сторону штаба.

Я посмотрел вслед — ну вот зачем он так? Папу уже не вернешь… — и начал решительно разоблачаться. Ну не в парадно-выгребном же под закопченные капоты лезть. Для этого линялый комбинезон есть. За родителей я могу мстить сейчас только максимально качественной подготовкой машины майора к боевому вылету. Серый, уже скинув брезентовые кошели со стреляными гильзами и звеньями пулеметных лент, снимал полупустые патронные ящики. Предстояло раскрепить, вытащить и вычистить оружие. Хотя это прямая обязанность младшего сержанта Соколова, а я нынче в таком же звании, но мы работу по обслуживанию самолета не делим. Делаем все, что умеем, помогая друг другу. Сейчас еще Елизарыч подтянется — его тоже белоручкой никак не назовешь. Вместе быстрее и лучше справимся. Вот только, — я бросил взгляд на опять засранный масляными потеками козырек фонаря кабины, — что с этим чертовым сальником вала винта делать? Сколько ни меняй, а все равно сволочь подтравливает. Чего-то конструкторы мотора с суфлированием недодумали — в картере повышенное давление газов. Оно-то и выдавливает масло.** Остается каждый день драить козырек.

За ужином начпрод сам поставил на наш стол графинчик с несколько большим, чем обычно, количеством водки — фронтовые сто грамм и добавка в мою честь. Это он зря — все равно больше полтинника пить не буду. Тощий слишком, развезет — только-только шестьдесят килограммов набрал. Ничего, остальные мотористы и оружейники из нашей эскадрильи все до капельки оприходуют. А вот против явно завышенной порции гуляша, в которой сегодня мясо заметно преобладало над картошкой, предупредительно поставленной передо мной полненькой Светкой, возражать ни в коем случае не стал. Наоборот — приветливо улыбнулся пухляшке из БАО, хотя она совершенно не в моем вкусе. Но, надо признать, размеры того, что буквально выпячивается из гтмнастерки, все-таки впечатляют…

* Эмблема военно-технического состава на петлицах ВВС до приказа НКО N23 от 28.01.1942 г.

** Действительно дефект проектировщиков. Позже эта «болезнь» была устранена, хотя и не полностью.

В штаб армии полетели с майором Коноваленко на «Утке». Простенькая машинка оказалась, этот УТ-2. Ворочал ручкой и педалями, соответственно, я. Дядя Витя только контролировал. Честно говоря, основное удовольствие в этот день получил именно от управления маленьким монопланом с двумя открытыми кабинами. Не очень резвенький — свыше двухсот камэ еле-еле набирает — он позволяет крутить любые фигуры пилотажа. Чем я тут же с согласия комполка и воспользовался. Бочка, боевой разворот, даже перевернутый полет в течение аж почти десятка секунд опробовал — пока мотор сбоить не начал. Карбюратор здесь с поплавковой камерой, а не игольчатый, как на боевых машинах. Но все равно здорово! Кое что я уже выполнял на У-2 и учебном Як-7УТИ с папой. Те же правильные виражи с глубоким креном. Но никак не в такой степени. Немного отвел душу. А то часами сижу в кабине нашей «чертовой дюжины», с закрытыми глазами шурую ручкой и педалями, представляя, как выполняю различные эволюции, но это же совсем не то. А тут пусть и маленький, безоружный, но настоящий самолет в небе мне подчиняется. Не столько даже подчиняется, а становится продолжением рук и ног. Как будто сам обрел крылья и нырнул на них глубоко в небо…

— Удивил! — признался майор, когда мы сели на маленьком поле у штаба. — Ты ведь на нем первый раз летел и сходу почувствовал. Не каждому дано. И ориентируешься на местности совсем неплохо. Без единой подсказки на точку посадки вывел. У нас в полку не все молодые летчики так сумеют, а ты с первого раза.

Ну не буду же я дяде Вите говорить, что изучил по его полетной карте весь район на расстоянии трехсот километров от нашего аэродрома. Дальность полета Як-1 вдвое с мелочью больше, но реальный боевой радиус эти три сотни никак не превышают. Редко когда за полтораста камэ на задания наших пилотов посылают — в случае долгой схватки с истребителями противника бензина до своего аэродрома может не хватить.

Комбинезоны оставили в Утке и пошли при полном параде — майор сегодня даже синие галифе одел и парадную гимнастерку с «вороной» и шевронами. А вот мне пришлось летную пилотку с голубым кантом снять — только начиная с младшего лейтенанта такие положены. Хорошо, у предусмотрительного командира с собой обычная цвета хаки нашлась. В актовом зале школы, где сейчас размещался штаб армии, уже собралось человек тридцать награждаемых. В углу на табуретке устроился хиленький красноармеец с аккордеоном. Ждали долго, но наконец-то нас выстроили в две шеренги по росту, скомандовали «Смирно» и через распахнутую двустворчатую дверь на сцену прошествовала толпа во главе с целым дивизионным комиссаром — толстенный такой дяденька. Большой начальник — буквально на днях решением Политбюро ЦК ВКП(б) в Красной армии опять ввели, точнее — восстановили, институт военных комиссаров. Нынче у них такие же права, как у Красных командиров с соответствующим рангом, если не больше.