Михаил Маришин - Звоночек 3

Со всей этой свистопляской наркомы с их проблемами, потихоньку становящимися и моими, совсем вылетели у меня из головы. К тому же и Полина, придя домой, заставила меня поволноваться. Я как раз собирался попить чаю и идти забирать малышей из сада, как она вошла во двор и уже с детьми. Не успели родители поздороваться, как Петя и Вика уже разболтали, что были в гостях у деда Исидора.

— На вот, полюбуйся, чем меня твой дорогой дядюшка решил порадовать, — устало сказала Поля и достала из сумки газету, сложенную так, что моя фотография в обрамлении двух молоденьких комсомолок оказалась сверху. — Смотри, говорит, за ним очень внимательно, а то уведут, охотниц много.

— Ты же всерьёз не думаешь? — удивлению моему не было предела, "Минская правда" в Москве, да ещё и утренний номер. — Ага, что там внутри? Премьеру фильма "Дети капитана Гранта" посетил товарищ Любимов. Замечательно. Всей Белоруссии просто необходимо об этом знать. Не бери в голову. Староват я для таких, да и страхолюден.

— Да ничего я не думаю, — махнула супруга рукой, — только намёки его уже надоели. Он мне тут даже анекдот похабный про тебя рассказал, как ты, Сталин и Киров фильм "Голубой ангел" с Марлен Дитрих в Кремле смотрели.

— Ну, рассказывай уже, интересно ведь, — завёлся я, — Дети, ну-ка давайте руки мыть и за стол. Чай пить будем. А мы с мамой сейчас подойдём.

— Сталин, Киров и Любимов смотрят "Голубой ангел", — стала монотонно пересказывать анекдот жена. — "Вот стерва!" — не выдерживает Сталин. "Да, хороша! Я б её, вертлявую, повертел бы" — отзывается Киров. В это время Любимов встаёт и выходит. "Вы куда, товарищ Любимов?" — спрашивает его Сталин. А ты, балбес, в ответ — "Проверять теорию практикой!".

— Даже не знаю, что и сказать то… — развёл я руками.

— Да ничего не говори, и так ясно. Это тебе не народная байка, которых про тебя и так уже множество ходит. Это специально кто-то придумал, и не на каком-нибудь заводе. Тут тебя шуткой специально в грязь макнули. Народ себе такого не позволял. Если и смеялся, то по-доброму. Ты ж для него мечта.

— Что? — переспросил я машинально, очерчивая в уме круг, кому бы могло быть выгодно бить именно по моей репутации.

— Ну, да! Простой рабочий своим трудом и умом вышел в инженеры, да так, что сам товарищ Киров считает его своим другом. Дом, жена, дети, собственный лимузин, деньги, наконец! Любой чернорабочий спит и видит, чтоб его жизнь была такой же!

— Выходит, по-твоему, я и есть парадная витрина советского образа жизни?

— Наукообразно, но так, — подтвердила мою мысль Полина.

— И кто-то целенаправленно эту иллюзию пытается разрушить, по-твоему?

— Похоже на то…

— И ты думаешь на Исидора Любимова? — спросил я припоминая, что в вагон-салоне дружка наркома лёгкой промышленности имел двусмысленную беседу с некой молодой и весьма привлекательной особой.

— Нет, ну что ты? — Полина даже сделала отталкивающий жест руками, слегка отклонившись назад. — Наоборот. Мне кажется, дядя Исидор просто побаивается с тобой об этом напрямую говорить почему-то, вот и действует через меня.

— Чертовщина какая-то, тайны мадридского двора! — не выдержал я. — Кому это может быть выгодно, леший побери?

В это время мимо моего дома к лагерному двору проехал автозак, подумав, что это Косов никак не угомонится и снова хочет меня раскулачить, я заторопился.

— Вот так всегда, со мной даже и поговорить некогда, — с упрёком сказала Поля, — Хоть бы работу мне помог найти, родственников твоих просить уже неудобно!

— К себе на работу возьму! — бросил я хватая на ходу фуражку, — Приказ с разрешением привлекать вольнонаёмных подписан. Дам тебе химиков, будешь руководить. И никаких парторгов! Я здесь парторг!

Тревога оказалась ложной. Но моё присутствие всё же не оказалось лишним. Доставили первого "специалиста", вытребованного из лагеря под Владимиром по заявке нового технического отдела ПУ ГЭУ НКВД. Первая ласточка, впрочем, достаточно мне знакомая. Во всём чёрном, даже с чёрным "сидором", из кузова неуклюже выпрыгнул, едва удержав на ногах своё длинное тело не кто иной, как гражданин Дыренков. Его кипучая деятельность на ниве создания самых разнообразных бронеобъектов, которые будто специально были сделаны, чтоб доставлять как можно больше мучений собственным экипажам, закончилась уже довольно давно, в середине 34-го. Ещё до того, как "параллельная" система была распространена на все конструкторские коллективы. Видимо, как говорится, просто достал.

— На ловца и зверь! — не здороваясь, встретил я вновь прибывшего. — Узнаёшь?

— Узнаю, гражданин начальник, — удивительно, но от былого гонора не осталось и следа.

— Ты то мне как раз сейчас и нужен! Есть повод отличиться, если, конечно, желание такое присутствует. Присутствует ведь? — последний вопрос я задал с нажимом.

— Присутствует, гражданин начальник, — смиренно ответил ЗеКа, а я сделал себе зарубку, обязательно уточнить, в каких именно местах так ломают людей.

— И что, даже не спросишь, что делать надо? — даже удивился я, сказалась привычка и правило общаться в рабочей обстановке с инженерами, заключёнными или нет — безразлично, "на равных".

— Что делать надо, гражданин начальник? — как эхо отозвался Дыренков.

— Ты у нас опыт руководства коллективом имеешь, возглавишь группу, которую я планирую разместить аж в Сталинграде. Не Заполярье, курорт почти для тебя. А задача твоя будет состоять в том, чтоб моторизовать артиллерийский лафет гаубицы Б-4 или пушки Бр-2, без разницы. А то вручную её поворачивать удовольствие то ещё. Двигатели подходящие там же на тракторном заводе выпускают. С тебя, следовательно, трансмиссия. Одна передача вперёд, одна назад, механизм поворота. Без значительных переделок ходовой части лафета. Добавишь над тележками по ведущему колесу и всё. И, душевно тебя прошу, сделай всё так, чтоб пользоваться удобно было, а не так, как у тебя обычно выходит. Будет подарок наркому обороны, не подкачай.

— Не подкачаю, гражданин начальник…

— Уводите! — скомандовал я стоящему тут же конвоиру, разозлившись. Если Дыренков работать так же будет, как только что говорил, каши с ним не сваришь. Ни рыба, ни мясо. Впрочем, время покажет, может он ещё своего счастья не понял. А ведь раньше непременно бы, из принципа, разнёс мою идею в пух и прах и, хотя бы для себя самого, доказал бы, что превращать гаубицу в трактор и при этом продолжать таскать её трактором — глупость. И отгрохал бы самоходку размером с железнодорожный вагон, какие уже пытались на 174-м заводе делать. Вот только на вооружение почему-то до сих пор так и не приняли.

Если день не задался, то это до утра. Поздно вечером, часов в десять, после того, как уже уложили детей и я уже подбирался к Поле, чтобы "исполнить свой супружеский долг", в сенях зазвонил телефон.