Михаил Маришин - Звоночек 3

Выслушав полковника и решив, что всё равно уже ничего не поделаешь, я молча кивнул, соглашаясь, но потом всё-таки не сдержался и добавил.

— Только пообещай мне, что всегда будешь в голове держать, что главная твоя задача — вернуться. И ребят своих вернуть. Шут с ней, с Испанией, нам она как пятое колесо в телеге. Ни одна страна мира, кроме СССР, не стоит того, чтобы за неё умирали наши бойцы.

— Обещаю, приложу все усилия. Только настроение мне твоё похоронное не очень-то нравится. Серость осенняя на тебя что ли действует? — попытался пошутить танкист.

— Во многих знаниях, брат, многие печали. Испанию вам у националистов не отбить.

— Ну, это мы ещё посмотрим!

— Посмотришь, приедешь, расскажешь, — не стал я разворачивать бесполезный спор. — Как свадьбу то планируешь? Всё ведь так внезапно.

— Ерунда! Парторг ЗИЛа и лично сам директор Рожков всё устроят. На радостях, что наконец-то от меня избавятся! Ты, главное, к началу обеденного перерыва к правлению подъезжай, поедем расписываться. А гулять будем уже вечером, в заводской столовой.

Сказано — сделано. Так и женился танкист без отрыва от производства. На улице тем дождливым сентябрьским вечером погода стояла премерзкая, зато за свадебными столами было куда как тепло и весело. У меня вообще создалось впечатление ложного дежавю, будто я очутился на съёмочной площадке фильма "Трактористы" с Крючковым в главной роли. Всё один в один — длинные ряды столов за которыми разместились всё руководство, партактив ЗИЛа и просто уважаемые люди завода, убранство зала в "политических" мотивах, где лозунги перемежались с напутствиями молодым, тосты, которые легко могли бы быть произнесены как речи на каком-нибудь митинге, но с незабвенным "Горько!" вместо здравиц ВКП(б) в целом и отдельным товарищам в частности. Пожелания семейного счастья чередовались с наставлениями молодому крепче бить мятежников в Испании. В такой обстановке, забодай тебя комар, удержаться и не спеть "Гремя огнём…" было попросту невозможно. Да я, откровенно говоря, не особо-то и сопротивлялся этому желанию, всколыхнувшему воспоминания о моём детстве. Получилось так себе, но всё компенсировало то, что гости, подхватив на лету, энергично поддержали. Потом было много других песен и танцев, весёлых и не очень, в общем, праздник удался. Заодно, глядя на окружающих меня людей, в большинстве своём вышедшим наверх по деловым качествам, слушая их речи, я пришёл к неожиданному и в меру рискованному плану, как заставить высшее руководство прислушаться к моему мнению.

Подавив хулиганское желание проверить байку про "Иванова" и отправить телеграмму товарищу Сталину, я завёл свой старенький "Газик" и отправился на доклад к наркому обороны, стараясь не испачкать машину, добираясь по раскисшей под осенними дождями грунтовке до городских улиц. Время мне было назначено заранее и я не особенно торопился, в который уже раз обдумывая то, что намеревался сделать. Решиться было, прямо скажу, трудно. Вроде, рассуждая рационально, должно было получиться, но в том то и дело, что обычные человеческие эмоции в данном случае играли очень большую роль. Даже выйдя из машины, прежде чем войти в наркомат, я вдруг почувствовал непреодолимое желание подбросить монетку, чтоб иметь для себя самого хоть какое-то призрачное оправдание собственной нерешительности, но удержался. Сам виноват в том, что этот мир зависит от моих действий, поэтому и идти у событий на поводу права не имею. А храбрость, говорят, города берёт.

Маршал Ворошилов принял меня благожелательно, правда, выделил на доклад всего пять минут, сославшись на занятость. В этих обстоятельствах я не стал рассусоливать, оговорившись, что у меня всё по прежнему, за исключением двух новостей, вывалил их на наркома. Первая новость была хорошей. Моё начинание с модернизацией лафетов тяжёлых орудий для обеспечения быстрой смены направления стрельбы нарком поддержал и даже пообещал дать приказ ГАУ оказать мне содействие, выделить лафет без качающейся части орудия. Углубляться в детали, зачем это нужно, не потребовалось, достаточно было сказать, что шансы сухопутной артиллерии и морских пушек на понтонах в контрбатарейной борьбе уравняются. А о том, каким образом я собираюсь достичь результата, я умолчал, опасаясь, как бы меня не обскакали по тому же маршруту, поручив работу кому-нибудь другому.

— Вот! Можешь ведь! — от избытка чувств Клим Ефремович даже взмахнул руками. — Выходит, надо тебя прорабатывать почаще, чтоб толк был, чтоб ты дурью не маялся. А то всё флот да флот!

— И последнее, товарищ маршал, — прервал я излияния наркома, — к технике это отношения не имеет. До меня дошли сведения, что СССР нелегально поставляет оружие Испанской республике и отправляет на войну добровольцев. Я как раз тут с одним беседовал. Отчисления мне за серийную продукцию в сентябре также резко выросли. Уж не миномёты ли вы вдруг стали выпускать в огромных количествах?

— За мошну свою беспокоишься, пинкертон? — настроение собеседника испортилось прямо на глазах и в голосе послышались язвительные нотки. — Не бойся, всё, что заслужил, ты получишь, ты уж мне поверь.

В этом двусмысленном заявлении мне явно послышалась угроза, но я всё же сказал именно то, что собирался.

— Некоторые считают меня неформальным лидером "новой оппозиции". Раз так, то я намерен возглавить её официально и подвергнуть критике на ближайшем съезде неотроцкистский курс руководства партии в испанском вопросе и отход от принципа построения социализма в отдельно взятой стране.

— Чтоооо?!! — глаза маршала округлились, а рот так и остался открытым.

— Намерен возглавить "новую… — стал я спокойно повторять свои слова.

— Дежурный!!! — мне почудилось, что от крика маршала лопнут стёкла, а бухнувший по казавшемуся массивным столу кулак заставил все предметы на нём подскочить. — Капитана Любимова из приёмной не выпускать!! — материализовавшийся в дверях полковник от рёва наркома невольно вытянулся по стойке "смирно", — До моего особого распоряжения! И караул к нему приставь, чтоб не сбежал!!!

— Товарищ капитан, сдайте оружие, — запинаясь от волнения приказал мне полковник.

— Не вижу к тому никаких законных оснований, — возразил я, особо выделив голосом слово "законных".

— Шут с ним! — прервал повисшую на пару секунд напряжённую тишину Ворошилов. — Попытается сбежать, пристрелите!

Не дав повода себя уговаривать, я сам вышел из кабинета и сел на стул у стены. Пока всё шло как надо. Спустя две минуты в помещение вбежали пара бойцов, вооружённых винтовками Мосина с примкнутыми штыками, возглавляемые старлеем и перекрыли выход. Всё это время полковник не на шутку переживал, но с прибытием караула чуть расслабился, сев, наконец, за стол, на своё законное место. Конечно, никуда сбегать я и не собирался, но чисто теоретически мне был занятен вопрос, как, в случае чего, они собираются останавливать меня столь неудобным в помещении оружием и я из любви к прекрасному и от безделья стал прокручивать в уме варианты побега, плотоядно поглядывая на бойцов. Спокойствия ситуации это не добавило и почти час, пока в приёмную наркома обороны не вошёл Берия в сопровождении четырёх "волкодавов", караул находился "в тонусе".