Геннадий Марченко - Музыкант (СИ)

А еще по идее меня должны были забрить в ряды ВС, поскольку я еще в мае отметил свое совершеннолетие и получил военный билет. Мне светили 3 года в сухопутных войсках или ВВС, либо 4 - на Военно-морском флоте. Вопрос решили на уровне руководства клуба. Меня как одного из главных творцов олимпийских побед в итоге оставили играть в 'Динамо', присвоив пока звание сержанта внутренней службы. Лейтенанта обещали дать ближе к Новому году. И что, мог ли такую карьеру предположить местный хулиган Егор Мальцев три года назад? Подозреваю, что вряд ли.

Впрочем, все посторонние мысли меня покинули, как только я занял свое место в салоне

Ту-114. 6 октября мы приземлились в токийском аэропорту Ханеда у огромного ангара, где были аккуратно расставлены столики, за которыми сидели пограничники, и высились плакаты с надписью на русском языке: 'Таможенная очистка товаров'. То есть, говоря нормальным языком - досмотр багажа. Впрочем, багаж никто не досматривал, пограничники просто проштамповали наши олимпийские удостоверения, и

Мы, разместившись в украшенных большими олимпийскими эмблемами автобусах, помчались в Олимпийскую деревню.

В очередной раз я смог оценить качество японских дорог. Автобусы неслись по широкой асфальтовой ленте без перекрестков, без пересечений. Они ныряли в просторные, бесконечные, ярко освещенные туннели, возносились вслед за автострадой над городом...

За проезд по новым дорогам следовало платить. У въездов на автострады водители тормозили и покупали у специальных контролеров, сидевших в стеклянных будочках, билеты: 150 иен за легковую, 300 - за автобус. Платят все без исключения, включая полицию, что меня слегка шокировало. Таким образом, возмещают деньги, израсходованные на строительство дорог.

Олимпийская деревня в Токио состояла из 250 небольших коттеджей и 14 четырехэтажных домов, два из которых были отведены нашей делегации. Команду заселили на втором этаже одного из таких домов. Через два часа после вселения состоялась организационное собрание. Ознакомив нас с расписанием игр в группе, сообщили, что у нас будут, проводится утренние тренировки, затеи тихий час, после тренажерный зал и вечером теоретические занятия. Игры планировались практически через день и в дни, когда мы не будем играть, расписание аналогичное, за исключением тренажерного зала. Да и, кстати, поселили меня в комнате с Мудриком.

Подъём советского флага был особенно впечатляющим. Чёткий строй, которым мы все прошли, одетые в русские вышитые рубашки и платья, песни, которые потом пели, маршируя от своей резиденции к главной площади деревни, где проходила церемония, вызывали всеобщее восхищение местных.

В турнире участвовало 14 команд вместо 16, как ждали изначально. Сборная Италии не участвовала в турнире, так как ее игроки считались профессионалами, а сборная Северной Кореи отказалась от Олимпиады ввиду санкций в отношении отдельных игроков. В итоге наша сборная попала в группу А вместе с командами Румынии, Мексики и Ирана.

Первый матч играли 11 октября против сборной Ирана. Не игра, а сплошное удовольствие. Итоговый счет - 4:0, причем я положил начало разгрому иранцев уже на 7-й минуте. Дублем отметился Севидов, и на 89-й минуте отличился Эдуард Мудрик. Кстати, один мяч Севидов забил псоле моего флангового навеса.

А вечером в олимпийской деревне меня встретил не кто иной, как старый знакомый Масара Асагава из 'Майнити симбун'.

- Егор-сан, очень рад, что вы снова оказались на гостеприимной земле Нихон коку, - поклонился учтивый японец. - Если вы позволите, я хотел бы еще раз взять у вас интервью.

- И мне очень приятно видеть вас, Масара-сан, - поклонился я в ответ. - Я-то не против, вот только не мешало бы спросить разрешения у руководителей нашей делегации.

Согласие было получено и мы уселись в небольшом кафе 'Сакура', где питались советские спортсмены, живущие в олимпийской деревне.

Выразив восхищение дебютной игрой сборной и моей в частности, очень скоро мы перешли к музыкальной теме. Похваставшись вторым альбомом 'НасТроение', я не удержался и слетал в номер, откуда приволок одну из трех захваченных в Японию пластинок. Асагава с огромным почтением принял подарок, извиняясь, что не может меня отблагодарить ничем более существенным.

Кстати, в Олимпийской деревне был свой театр, где давали концерты и демонстрировали фильмы. Руководители делегации, прознав, что в составе сам Егор Мальцев, попытались привлечь меня на небольшие вечерние выступления. Я был не против, благо что силенки после тренировок еще оставались, но тренеры команды оказались категорически против. Помощник главного Евгений Иванович Лядин, зайдя к нам перед отбоем, расставил все точки над 'i':

- Егор, ты что, собрался выступать с песнями?

- Да я, Евгений Иванович, буквально пару вещей исполнил бы для олимпийских чемпионов-победителей.

- Ты еще молодой, многого не понимаешь. Послушай, Егор, если мы не возьмем золотые медали - нам припомнят все. А лично тебе твои песни, вместо того, чтобы сосредоточиться на футбольных делах. И наверняка вопрос будет поставлен ребром. Либо футбол - либо музыка. А кстати, тебе же уже 18 есть, и ты военнообязанный? Понимаешь, к чему я клоню?

Еще бы не понимать! Против такой постановки вопроса я ничего не смог возразить. Поблагодарил за науку, и всех, кто подходил с просьбой об исполнении песен, отсылал к Соловьеву.

Все матчи начинались в 14 часов по местному времени. В Москве в это время 8 часов утра, поэтому радиотрансляции матчей слушали все советские граждане, имеющие желание. А таких наверняка было немало.

13 октября на стадионе Комадзава в Токио в присутствии почти 19 тысяч зрителей наша сборная встретилась с румынами. На 22-й минуте после подачи углового мяч, заметавшись в штрафной, удачно лег под левую ногу Фадееву, и после небольшого рикошета влетел точно в угол ворот. Правда, спустя 5 минут Корнел Павлович красивым ударом с лета сравнивает счет. Но после этого игра пошла в одни ворота. Румыны отошли всей командой, типа мы ставим 'автобус' и согласны на ничью. Стадион свистел и ревел, особенно после удачных действий, которые раз за разом создавали советские футболисты. Но словно футбольный Бог отвернулся от нас. Две штанги и перекладина, минимум четыре сейва голкипера Адамаке Стере, неожиданно занявшего место в воротах, сводили все наши усилия на нет. Но все же на 83-й минуте после очередной, казалось бы, неудачной атаки мы получили право на угловой. Причем подавать его вызвался я, поскольку у Серебряникова в этот день стандарты шли из рук вон плохо. Крик Соловьева 'Шестернев, в центр штрафной!' слышали, наверное, и во Владивостоке. Услышал его и Альберт, который секундами позже в высоченном прыжке вложился в удар головой, буквально вколотив его в сетку ворот. Гол, ликует стадион, а защитник. Забивающий раз в десять лет, оказался в объятиях партнеров.