Евгений Красницкий - Отрок. Часть 7.

— Ну, вот. — Настена сразу же утратила весь свой грозный вид. — Эй, кто-нибудь! Бегите за Аленой, пусть страдальца своего забирает, да домой тащит! Юлька, бегом на кухню! Пусть вина с медом смешают да подогреют немного. Ну-ка, дыши аккуратнее, долгогривый, не сжимайся, расслабься, не рви себе нутро, и так, наверно, одни лохмотья там. Настена заставила священника опереться спиной на стену, что-то подсунула ему под голову, заговорила «лекарским голосом»:

— Тихо, спокойно, медленно… Не тяни в себя воздух, он сам войдет.

Тонкой струею, свежестью светлой, ласковым ветром раны обвеет.

Силой наполнит и боли утишит. Горести сгинут и радость вернется.

Нету болезни и нету печали — ветром уносит, вдали разметает.

Жар, что от сердца лучами исходит, грудь согревает и горло смягчает.

Тело теплеет, покоится мягко, соки струятся по жилам свободно, В пальцах, в ладонях тепло тихо бьется, вверх по рукам поднимается к телу.

Медленно голос мой сон навевает, веки набрякли, губы ослабли, Плечи обвисли, грудь чуть колышет… Мишка почувствовал, что на него начинает наплывать сонливость. Отец Михаил тоже задышал ровнее, расслабился и, хотя в груди у него еле слышно сипело, приступ, кажется, пошел на убыль. Настена еще продолжала что-то говорить, но смысл слов до Мишки уже не доходил, слышен был только монотонный, успокаивающий голос. Последней ясной мыслью, перед окончательным погружением в сон, было:

«Ну, вот. А говорят, что на меня заговоры не действуют…».

Разбудил Мишку голос деда:

— Давай, давай! Ничего он не спит, а если спит, разбудим — нечего днем дрыхнуть, на то ночь есть! Михайла! Хватит бездельничать, давай-ка делом займись, мне, что ли, за тебя отдуваться все время? Мишка раскрыл глаз и увидел, что дед вталкивает в горницу приказчика Осьму.

Нового приказчика привез с собой Никифор и поставил его начальником над Спиридоном и тремя работниками. Внешность у Осьмы была совершенно классической, словно у актера, играющего роль купца в одной из пьес Островского. Среднего роста, дородный шатен, с окладистой бородой и расчесанными на прямой пробор, слегка вьющимися на концах, волосами. Глазки маленькие, нос картошкой, губы полные, сочные. Ладошки маленькие, пухлые, с сосискообразными пальцами. Ноги кривоватые и, пожалуй, коротковатые, что делалось особо заметным из-за упитанности тела. Но на внешности тривиальность и заканчивалась, все остальное у Осьмы было совершенно нестандартным. Начинать можно прямо с имени. Прозвище Осьма было производным от… тоже прозвища — Осмомысл. Прозвища весьма уважительного, свидетельствующего о незаурядном уме. Не был Осьма ни закупом, ни вообще каким-нибудь должником Никифора, а, в недавнем прошлом, являлся весьма успешным купцом, которому Никифор сам был чего-то должен, но не в финансовом плане, а в морально-нравственном. Как понял Мишка из весьма туманного комментария Никифора, погорел Осьма «на политике» — каким-то образом «не вписался» в процесс перевода князем Юрием Владимировичем своей столицы из Ростова в Суздаль. Князь Юрий еще не снискал себе прозвища «Долгая рука», но прятаться от него уже приходилось как можно дальше. Так Осьма и оказался в Ратном. Мишку новый приказчик «поставил на место» сразу и бесповоротно, причем, без малейшего хамства или намеков на разницу в возрасте. Мишка, было, начал объяснять ему все то, что объяснял Спиридону об устройстве лавки, склада и прочего. Осьма выслушал, не перебивая, а потом сам начал задавать вопросы, и тут Мишка понял, что имеет дело с настоящим профессионалом, возможно, даже покруче Никифора.

Кто в Ратном более влиятелен в невоенных делах — сотник или староста?

Сколько потребуется платить в сотенную казну за право держать в Ратном лавку? Как соотносятся в местной торговле серебро и натуральный обмен? Какая доля, привозимых на осеннюю ярмарку в Княжьем погосте товаров, идет в уплату податей, и сколько остается для торговли? Возят ли товары водным путем в Пинск и выгодно ли это? К каким селениям есть сухопутный путь, а куда можно добраться только водой или по льду? Склонно ли местное население пограбить путников? Имеются ли постоянные банды грабителей? И так далее, и тому подобное.

Мишка откровенно «поплыл», а потому безропотно принял заключительный комментарий Осьмы:

— Ты, хозяин, дай мне время осмотреться, разобраться, кое-что попробовать.

Потом, если чего напортачу, укажешь. Но не напортачу — дело свое знаю и никогда никого, кто мне доверялся, не подводил. Когда присмотрюсь, поговорим, таиться от тебя не стану — как надумаю дело наладить, все тебе и обскажу.

Мишка все понял правильно. Уважительное обращение «хозяин», обещание согласовывать планы, а на самом деле: «не учи папу жить с мамой, мальчик». В очередной раз помянув недобрым словом свои «паспортные данные», Мишка смирился. В конце концов, было даже интересно понаблюдать за работой настоящего профи, поднявшегося в бизнесе до уровня политической фигуры регионального уровня (иначе, с чего бы князю Юрию Суздальскому «наезжать» на Осьму?). Но понаблюдать не вышло — тренировки «спецназа» в «учебной усадьбе» поглотили Мишку почти целиком, только раз в неделю удавалось вырваться в Воинскую школу с «инспекционным визитом».

Приходилось выбирать: либо торговля, либо обучение военному делу. Это заставило Мишку иными глазами взглянуть на викингов, которых он до того считал обыкновенными пиратами — умение сочетать войну и торговлю оказалось вовсе не простой штукой. По иному вспомнилось и высказывание Луки о дядьке Никифоре: «когда торгует, а когда и на щит взять умеет», оказавшееся нешуточным комплиментом материному брату.

Теперь было непонятно: то ли Осьма, наконец-то, решил прийти с первым отчетом, то ли дед его пригнал исключительно для того, чтобы внук без дела не валялся. Мишку спросонья взяла досада: чем закончился приступ у отца Михаилом — неизвестно, Юлька ушла, теперь, вот, с этим разговоры разговаривать…

— Здрав будь, хозяин.

— Здравствуй, Осьма, проходи, садись.

— Благодарствую. — Осьма устроился на лавке основательно, как будто собирался засесть у Мишки надолго. — Как здоровье, что лекарка говорит?

Глаз-то видеть будет?

— Говорит, что будет.

— Вот и ладно. Главное, чтобы зрению ущерба не было, а остальное — мелочи. Раздражение не проходило, а спокойная, неторопливая речь Осьмы заводила еще больше. Вдобавок болела затекшая во сне шея.

— Осьма, ты, как: по делу пришел или просто проведать?

— О здоровье справиться — тоже дело. — Приказчик словно и не заметил мишкиного хамства, Мишка чуть не плюнул со злости. — Но и дело тоже есть, и не одно. Поговорить-то ты способен, или мне через денек-другой зайти?