Игорь Масленков - Проклятие иеремитов

По счастливому стечению обстоятельств чума обошла поселение стороной, но местные были наслышаны о тех ужасах, что творятся в столице. В пространные разговоры хлебопашцы не вступали, всё больше отсиживаясь по домам. Не без труда удалось найти крестьянина, согласившегося присмотреть за лошадьми и поклажей. Рассказы о милосердии, лекарях и необходимости помогать ближнему сельский житель пропустил мимо ушей, напрочь отказываясь даже выйти на порог. Пришлось прибегнуть к последнему доводу. И как ни бранила его сварливая жена, но перед золотом пахарь не устоял. Золотой! Пусть даже и один. Тут ни угрозы, ни увещевания, ни призывы к здравомыслию и осторожности не возымели силы. Где мужику разжиться такими деньгами? Если добавить немного, то в базарный день можно купить коня или корову. Удача сама идёт в руки. Зачем отказываться и нос воротить. Тем более помощь лекарям – дело богоугодное.

Кайдлтхэ не стала торговаться. Нынче народ напуган вой ной, разбоем, реквизициями, чумой и полной неопределённостью. Зато теперь не стоило опасаться за лошадей. Благодарный крестьянин их накормит, напоит, вычистит. И за поклажей присмотрит. Но всякое положительное событие рано или поздно оборачивалось противоположностью. Теперь только надежда на себя и свои ноги. Пришлось также прихватить и саквояж с хирургическими инструментами. Если прибавить к тому стеснительные маски, паркую да тесную одежду и мечи, то путь в несколько ратов стал сущим наказанием. Особо донимали стекла, защищавшие глаза.

Алексею оставалось смириться с трудностями, покорно терпеть неудобства и верить в то, что в зачумлённом городе не придётся пробыть долго. Но для начала следовало добраться до крепостных ворот, миновать охрану, найти Кривокобылью улицу и отыскать сыщика. И никто не гарантировал, что всё выйдет гладко. Имперский чиновник мог попросту умереть или покинуть город. Тогда ищи ветра в поле.

Вид пустого тракта угнетал следопыта. В былые дни от купеческих караванов, крестьянских подвод, наёмников, паломников, искателей счастья и прочего люда было не протолкнуться. Ныне дорога обезлюдела, словно всё вымерло вокруг. Казалось, столица существует отдельно от остального Тамарвалда, а тот напрочь позабыл о существовании самого крупного города континента. Лишь кое-где по обочинам великий герцог заметил нескольких грязных оборванцев, копошившихся в брошенных беженцами вещах. Тут же валялись перевёрнутые телеги. Некоторым из них предприимчивые местные жители успели скрутить колёса и иные нужные в хозяйстве запасные части.

Чем ближе становился город, тем больше следов погромов и бедствий видел Алексей у дороги. Стали попадаться непогребённые полуразложившиеся трупы. В чёрных вздувшихся телах копошились омерзительные белые черви. Иных несчастных успели прикопать. Из земли торчали только руки, ноги без обувки или головы, обсиженные огромными зелёными мухами. Отвратительные насекомые заползали в носы, уши, подло жужжа, вылетали из открытых ртов и без устали клубились над мертвечиной. Ударил невидимой волной смрад. Лечебные травы являлись слабой защитой, приходилось дышать через раз. Следопыт боялся, что его сейчас вывернет наизнанку, и он попросту захлебнётся.

Городские ворота охраняла всего пара стражников, одетых кто во что горазд. Вчерашние ремесленники и коробейники, знавшие о военной службе понаслышке, нацепили на себя то, что удалось захватить в арсенале или императорском дворце. Доспехи исчерпывались кожаным и металлическим панцирями. С вооружением дело обстояло не лучше. Один бунтарь сжимал альшпис [25] Альшпис – короткое копьё с дискообразным ограничителем. , а второй обзавёлся полэксом [26] Полэкс – холодное оружие для пешего боя, вид топора или молота с изогнутым шипом. . Лица людей скрывали платки вроде тех, что носят кочевники-мамалуи [27] Мамалуи – кочевое племя, обитавшее в степи у южных границ Тамарвалдской империи. . Должно быть, так охрана пыталась уберечься от заразы и зловония.

Явление двух странников в диковинных нарядах не смутило стражу. С видом лекарей чумы горожане свыклись, хотя в душе испытывали к ним суеверный страх.

– Кто такие? – буркнул по привычке один из охранников.

– Ты чего, ослеп? – Алексей взял инициативу в свои руки. – Лекари мы. Пришли спасти вас от объятий Чёрной девы.

– А приглашение от магистрата имеется? – не унимался страж.

Следопыт вновь пожалел о том, что Кайдлтхэ не прихватила бумаги эскулапов из Скрета. Но великий герцог не растерялся:

– Может, тебе и портки показать? Люди мрут как мухи, каждый лекарь на счету, а ты морочишь голову, как имперский чиновник. Так ты смотри, живо сообщу куда следует. У меня имеются влиятельные знакомства в купеческой гильдии.

– Угомонитесь, господин лекарь, не поднимайте шума. Проходите. – Сравнение с ненавистными имперскими чиновниками подействовало на горожанина лучше всяких угроз и посулов.

– А скажи-ка, любезнейший, где тут у вас Кривокобылья улица?

– Зачем вам, господин лекарь? – насторожился солдат.

– Как – зачем? У меня там знакомый живёт. Хотим у него остановиться, коль не помер.

– А, ну да. Далековато будет. Почитай, у самих Чумных ворот.

– Каких?

– Чумных. Раньше, при тиранической власти, Северными назывались, а сейчас Чумными. С той стороны за городом с утра до ночи роют могилы. Вот и прозвали Чумными. Следуйте прямо, реку перейдёте, а там спросите.

– Благодарствуем, добрый человек, – сказал Алексей и ступил под свод арки крепостной стены.

Картина, открывшаяся следопыту, поражала мрачным сюрреализмом. Воистину полотна Иеронима Босха и Питера Брейгеля Старшего оживали. Сторонний наблюдатель, попавший в столицу Тамарвалда по злой воле тёмного божества, вполне мог решить, что видит последствия военных действий с применением оружия массового поражения. Недоставало только масштабных разрушений от ударов артиллерии и авиации. Впрочем, сгоревшие дома имелись в избытке. Горожане в яростной борьбе с чумой умудрились сжечь несколько ветхих кварталов, населённых бедняками и ромедерскими беженцами. Именно они стали ударной силой переворота и первыми получили по заслугам, лишившись тех крох, что копили непосильными трудами в течение многих лет.

Рассказы лекарей из Скрета оказались чистой правдой, но Алексей не ожидал, что действительность окажется такой невыносимой и отвратительной. Мертвецы разной степени разложения валялись на улицах и смердели. Трупы поначалу старались убирать, но потом это безнадёжное дело бросили, поскольку катастрофически недоставало желающих заниматься смертельно опасной и грязной работой даже за большие деньги. Усопших собирали в кучи, обкладывали хворостом, обливали маслом и поджигали. Удушающая гарь, смешанная с трупным смрадом, витала всюду. Чёрные пятна горелого человеческого жира покрывали стены и мостовые. Покойники не сгорали полностью, пирамиды смерти превращались в омерзительные горы пепла и обгорелых костей. Всюду мусор, битые горшки, рваное тряпьё, изломанные телеги, груженные наголо раздетыми покойниками. Обнажённые мужчины, женщины, дети… без разбора пола и возраста. Многие окна выбиты, двери высажены. Всюду следы повальных грабежей и кровавых оргий. Алексею на глаза не попалось ни одного домашнего животного. Кошек и собак перебили, а прочих съели. Ни одной открытой лавки по пути не встретилось. Наверняка их разнесли ещё в первые дни эпидемии. Редкие прохожие походили на живых мертвецов. При виде лекарей чумы они старались спрятаться в закоулках. Обезумевшим горожанам, сполна испившим чашу яда мнимой свободы, всюду мерещились демоны смерти, что пришли по их души. Немногие живые хоронились в подвалах и молили богов о конце, потому как ужасом они уже были сыты по горло.