Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Но вот постепенно спальня опустела. Чуть дольше остальных задержалась в ней Бланка. Она подошла к Матильде, молча обняла ее и расцеловала в обе щеки; затем, чувствуя, что на глаза ей наворачиваются слезы, торопливо, почти бегом, бросилась к выходу. Наконец, молодожены остались наедине.

Какое-то время в спальне царила напряженная тишина, лишь из-за двери доносилась неразборчивая болтовня и громкие смешки вельмож, покидавших брачные покои. Габриель сбросил с себя камзол и штаны и робко подступил к Матильде, которая сидела на краю широкого ложа, ссутулив плечи, и исподлобья пугливо глядела на него, как будто умоляя не приближаться к ней.

Сердце Габриеля заныло в истоме. Он хотел сказать Матильде так много ласковых слов, он так любил ее, он так ее обожал… А она ненавидела и презирала его — за ту единственную ошибку, которую он совершил три недели назад, ослепленный внезапно вспыхнувшей в нем страстью, полностью потеряв рассудок и всякий контроль над собой. Лишь теперь Габриель понял, к чему привело его упрямство в паре с безумием. Он на всю жизнь связал себя с женщиной, которая испытывает к нему отвращение, которая гнушается его, в глазах которой он олицетворение всего самого худшего, самого грязного, самого низменного, что только может быть в мужчине. С каждой ночью, с каждой их близостью, ее отвращение будет лишь усиливаться, а вместе с ним будут расти ее ненависть и презрение к нему, и постепенно жизнь его превратится в ад. Он никогда не дождется от нее ответной нежности, теплых слов поддержки и понимания; они всегда будут чужими друг другу, мало того — врагами…

Все ласковые слова, при помощи которых Габриель собирался излить на Матильду свою безграничную любовь к ней, вдруг застряли у него в горле. Он резко, почти грубо, произнес:

— Ты сама снимешь чулки, или это сделать мне?

Едва лишь Бланка вышла из покоев новобрачных, тотчас рядом с ней возник Филипп, и его пальцы вновь сомкнулись вокруг ее запястья.

— Дорогой кузен, — раздосадовано сказала она. — Пожалуйста, отпустите меня.

— И не подумаю, моя бесценная кузина, — кротко, но категорически возразил он. — Почему бы нам не пойти вместе?

— Хотя бы потому, что нам не по пути.

— Вот как?!

— Да, Филипп. Я иду к себе.

— Но зачем?

— Как это зачем? Поздно уже.

— Поздно? — удивился Филипп. — Не смешите меня, Бланка. Уж я-то знаю, когда для вас настает «поздно».

— Сегодня я устала, — объяснила она. — К тому же у меня плохое настроение — и вам известно из-за чего… Ну, так отпустите вы меня или нет?

— Ни-ко-гда!

— Но учтите: по доброй воле я с вами не пойду, — предупредила Бланка. — Конечно, вы можете применить грубую силу, но тогда я буду сопротивляться.

— О нет, солнышко, до этого дело не дойдет. Раз вы устали, я не смею задерживать вас.

— Так отпустите! — Бланка попыталась высвободить руку, но Филипп хватки не ослаблял. — Как же я пойду, скажите на милость?

— Очень просто — я пойду с вами.

Бланка тяжело вздохнула.

— Вы несносный, Филипп!

— Вовсе нет, дорогая. Просто я пленен вашими чарами, и это выше моих сил — отпустить вас сейчас.

Пока они вот как пререкались, не трогаясь с места, остальные дамы и господа уже дошли до конца коридора. Оглянувшись, Маргарита окликнула их:

— Кузина, принц! Почему вы отстаете?

— Кузина Бланка устала, — ответил за двоих Филипп. — Она возвращается к себе и попросила меня сопровождать ее. Разумеется, я не могу отказать ей в этой услуге.

В ответ на эту беспардонную ложь Бланка лишь поджала губы и с достоинством промолчала. Она понимала, что любые возражения или опровержения только ухудшат ее положение, и без того довольно щекотливое.

Молодые люди весело рассмеялись, пожелали им обоим доброй ночи и приятных развлечений и пошли своей дорогой. Но прежде чем их голоса утихли за углом, чуткие уши Бланки все же уловили несколько прозрачных намеков и неприличных острот, уточнявших особо пикантные моменты ее предполагаемого времяпрепровождения с Филиппом.

— А вы ничуть не изменились, Филипп, — обиженно сказала она.

— В каком смысле?.. Эй, парень! — поманил он пажа с фонарем, который задержался, чтобы в случае надобности прислужить им. — Посвети-ка нам, будь так любезен.

Паж молча поклонился и прошел вперед. Филипп и Бланка последовали за ним.

— И в каком же отношении я не изменился? — повторил свой вопрос Филипп.

— Да во всех отношениях.

— А в частности?

— А в частности остались таким же настойчивым и бесцеремонным нахалом, каким были всегда.

— Что за слова, Бланка? Вы меня обижаете. Какой же я нахал?

— Как это какой? Самый обыкновенный… Впрочем, нет, необыкновенный. Вы нахал, каких мало.

— Взаимно.

— Что? — не поняла Бланка.

— Взаимно, говорю. Вы тоже не промах.

— Я? Неужели?!

— А разве нет? Когда некая знатная дама говорит «милый» своему любовнику в присутствии дяди своего мужа — как прикажете это называть? Ярчайшим образцом застенчивости, а?

Бланка смущенно опустила глаза и ничего не ответила. Остаток пути они прошли молча. Филипп нежно мял ее руку в своей руке, а она уже не пыталась вырваться. Покои Бланки находились в том же крыле, только в конце коридора, рядом с покоями Маргариты, Елены и Жоанна. У ее двери паж остановился, ожидая дальнейших распоряжений.

— Ступай себе, парень, — сказал ему Филипп. — Ты свободен.

— Э нет, любезный! — сразу всполошилась Бланка. — Постой. Ты должен проводить господина принца, не то он еще заблудится в темноте.

— Это излишне, — возразил Филипп. — Я сам найду дорогу. Ступай, парень.

— Нет, постой!

— Можешь идти, я сказал.

— А я говорю: постой!

Паж не двигался с места и лишь одурело таращился на препиравшихся господ.

— Так мне можно идти или еще подождать? — наконец не выдержал он.

— Ступай, — ответил Филипп, а после очередного «Нет, постой!» Бланки, быстро повернулся к ней: — А как же насчет того, чтобы посидеть вместе, поболтать?

— У меня не то настроение, Филипп.

— Так будет то. Я мигом подниму ваше настроение.

Бланка отрицательно покачала головой.

— Об этом и речи быть не может. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Филипп изобразил на своем лице выражение глубочайшего замешательства.

— Ах да, понимаю, понимаю. И прошу великодушно простить мою оплошность.

Бланка недоуменно взглянула на него.

— О чем вы, Филипп? Я не…

— Ну все, замнем это дело. Я, право, не хотел вас смущать, но как-то само собой получилось. Вот дурак, сразу не догадался…

— Фи…

— Я все понял, Бланка. И еще раз прошу простить меня. Примите во внимание, что сегодня я перебрал. Я спьяну увязался за вами, не сообразив, что вам всего лишь нужно было отлучиться на пару минут. Конечно же, я подожду вас здесь.