Анатолий Дроздов - Рыцари плащаницы

— Ничего.

— То есть ты не богат?

— Правильно мыслишь.

— Но от золота отказался!

— Честь дороже.

— К чести хорошо прикладывается богатство. Честь для бедного — роскошь. Ты отказался от моих подарков, но я еще не предлагал тебе земли. Хочешь Азни? Все баронство? Это богатая земля, приносит десятки тысяч безантов год! Вези сюда семью и радуйся! Я даже не потребую от тебя омажа…

— Но что-то все же попросишь?

— Гром, которым вы разметали мои щиты.

Козма захохотал. Так громко, что полог шатра колыхнулся и внутрь настороженно заглянул Аль-Адил. Увидев насупленное лицо брата, он сразу исчез.

— Почему ты смеешься? — с досадой спросил Саладин.

— Прости, султан! Я знал, что ты предложишь это, и ждал.

— Ты согласен?

— Нет.

— Почему?

— Имея в руках такое оружие, ты легко и быстро покоришь христианский Левант, который вы зовете Сахель. А когда он будет лежать у твоих ног, подумаешь: «Зачем я отдал Азни многобожнику? Везде в Сахеле должна царить истинная вера!» Придешь сюда и сметешь громом стену замка, как мы вчера смели твои щиты, и выгонишь меня с семьей. Зачем это мне?

«Он даже умнее, чем я думал! — подумал Саладин. — Возможно, он врет, что пришел в Сахель поклониться святыням, а сам замыслил иное? Например, разнести в пыль войско правоверных? Он не выйдет из шатра живым, если так!»

— Весь Сахель знает, что слово Саладина нерушимо! — придавая суровость своему голосу, сказал султан. — Ты наносишь мне обиду, говоря иначе.

— Прости! Но если нерушимо слово Саладина, то наследники твои вовсе не обязаны его соблюдать. Ты оставишь меня в покое, но твой сын может передумать. Разве есть способ оградить Азни от их набегов и притязаний?

Саладин покачал головой.

— Но не это главное, султан. Гром, который ты жаждешь, не принадлежит мне. Его принесли с собой люди из моей земли, приехавшие меня спасать. Они никогда не отдадут его в чужие руки.

— Даже христианам? — удивился Саладин.

— Им тоже. Оружие принадлежит моему народу, никому под луной его не передадут ни за земли, ни за деньги. А также за женщин с белыми волосами и молочной кожей…

— Оружие не обязательно отдавать, — сощурился Саладин. — Можно выведать секрет изготовления. У меня хорошие мастера…

— У них не получится.

— Они умеют все!

— Держи!

Козма достал из сумки и положил в ладонь Саладина небольшой прямоугольный брусок, завернутый в бумагу. Саладин осторожно взял и некоторое время разглядывал. Брусок был легким, как деревянный, на бумаге цвета сохлого конского навоза были нанесены незнакомые буквы.

— Это и есть гром? — спросил султан недоверчиво.

— Да.

— Что он может?

— Разнести в клочья нас с тобой и все, что есть в шатре, а также убить людей, что стоят за пологом.

— Почему ты взял его с собой?

— На случай, если ты решишь не отпускать меня живым. Ты ведь думал об этом, султан, не так ли?

«Он действительно опасен!» — понял Саладин, но не ответил на вопрос.

— Твой гром мог попасть в наши руки, — сказал он. — Он и сейчас у меня в руке.

— Что из того? Ты можешь резать этот брусок ножом, рубить саблей или топором. Ничего не случится. Ты можешь бросить его в воду, и он утонет. Бросишь в огонь, и он сгорит. Привести в действие гром может только знающий человек. Этому не трудно научить, но изготовить такое вещество не сможет никто под луной. Ни в Сахеле, ни в Европе.

— Но ты смог?

— Нас с тобой, султан, разделяют не только расстояния, но и века человеческой истории. Пройдет много-много лет, прежде чем люди научатся делать гром. Для этого понадобятся не только знания, но и машины, которых здесь не создать. И не нужно. В нашем времени в войнах гибнут не тысячи, а миллионы. Но мы хоть научились защищаться. Если гром дать вам, то люди в твоем времени просто перебьют друг друга, тогда в моем времени будет некому жить. Мы ведь ваши потомки… Теперь ты понял, почему я хочу вернуться домой? Я и мои друзья и без того задержались в твоем мире, султан!

Козма протянул руку и забрал свой брусок. Саладин заметил, что перед тем, как сунуть его обратно в сумку, Козма вставил в него какую-то странную палочку. И внезапно понял, что гость не перепил вина, не повредился в уме, и даже не шутил. То, что сказал Козма, было невероятно. Но Саладину было много лет, и он много видел. Настолько, что перестал удивляться. Истинно верующего чудеса не удивляют. Пророк Мухаммед живым вознесся на небо, и это истина для любого правоверного. Аллах может поразить любого, и этому никто не удивится. Слова франка можно принять за бессвязную речь умалишенного, если забыть, как вчера невиданный гром разнес в щепу щиты и лестницы…

— Ты заберешь Зародьяра с собой?

— Каждый должен жить в своем времени, султан. Зародьяр останется здесь, возможно вам еще придется воевать. Хотя это бессмысленно.

— Почему?

— Ты отобрал Сахель у христиан, и он навсегда останется у правоверных. Будут войны, крестовые походы, даже Иерусалим на некоторое время придется вернуть, но христианского королевства здесь больше не появится.

— Ты знаешь это наверняка?

— У нас этому учат детей. Это история, султан.

— Дети христиан будут знать Саладина?

— Еще как! Благородного героя, мусульманского рыцаря, держащего свое слово! Я и пришел сюда только затем, чтобы взглянуть на тебя. Не мог упустить случай…

Саладин испытывал странное чувство. Невероятность того, что он сейчас услышал, мешалась в голове с радостью оттого, что услыхал. Он не знал, что говорить и делать, а совета спросить было не у кого.

— Мне пора, султан! — сказал Козма, вставая. — Благодарю за угощение. Еда была вкусной, вино — замечательное.

— Я велю дать тебе с собой кувшин, — машинально ответил Саладин, тоже поднимаясь с подушек и делая знак слуге.

— Что ты скажешь на прощание? — спросил Козма.

— Я с удовольствием позволю тебе и твоим друзьям уйти, — улыбнулся Саладин. — Но я султан правоверных и могу обещать защиту только на своих землях. Азни принадлежит христианам…

— Ты не прав.

Саладин удивленно посмотрел на гостя.

— Владелица этих земель, Алиенора д'Азни, недавно приняла вашу веру.

— Почему?

— Вышла замуж за правоверного.

— Кто ее муж?

— Алиенора снова овдовела. Ее новый супруг поторопился захватить замок…

— Жаль. Я бы сделал его эмиром. Тогда мы расстались б с тобой друзьями.

— Алиенора жива.

— У правоверных женщина не может стать эмиром. Женщины слабы духом, могут передумать. Например, возвратиться в христианство. Ваши муллы легко даруют такой грех. Мы — нет. Если правоверный меняет веру, а затем попадает мне в плен, я велю его казнить.

— Я запомню это, — сказал Козма, кланяясь.

— Приходи в гости! — тихо сказал Саладин. — Здесь тебе рады. Мой шатер недалеко от замка.