Александр Борискин - Судьба вселенца (СИ)

«Генералу было всё равно, а мне — нет! Надо подумать, как извлечь из владения этими акциями максимальную пользу, а затем избавиться от них по приемлемой цене. Торопиться не буду, не горит!»

Заканчивалась неделя, как Питер приехал в Санкт-Петербург. Как все здесь было знакомо и одновременно незнакомо ему.

Люди, их нравы практически не изменились. Все хотели хорошо есть, одеваться, наслаждаться жизнью и никто — упорно работать для этого. Взятки, подношения, знакомства среди власть предержащих решали все дела к обоюдному согласию сторон.

В то же время сам город только местами был похож на известный ему Санкт-Петербург. Зимний дворец, Петропавловская крепость, дворцовая набережная, здание Биржи, Адмиралтейство, медный всадник, Аничков мост, Мойка — оставались знакомыми приметами города. На месте стрелки напротив Биржи стоял совершенно незнакомый ему памятник царю Александру Второму. Некоторых известных по прошлой жизни улиц в городе не было, зато появились новые.

«Это точно какой-то параллельный мир, очень похожий на мой, но совершенно другой. Надо получше познакомиться с историей — может быть найду существенные различия и они помогут мне не наделать ошибок в этой новой жизни.»

Поездка в поместье вместе с Бергом состоялась в карете по прекрасной дороге, проложенной недалеко от Невы до Ладожского озера. Выехали утром, и уже к трем часам приехали в поместье. Знакомиться с новым хозяином высыпали все работники поместья.

С колонистами Питер разговаривал по-немецки, с русскими — по-русски. Русские удивлялись, что он говорил практически без акцента, только употреблял много незнакомых слов.

Поместье раскинулось вдоль Невы на пятнадцать километров, и его граница от левого берега отстояла на десять. Были тут и леса, и болота и поля. Много бросовой земли. Еще больше просто запущенной, поросшей кустарником. Питер вспомнил, как он в прошлой жизни, еще будучи студентом ездил в эти края в местный колхоз на уборку картофеля. Какие здесь были огромные поля! Росла и капуста и морковь — Нева рядом, поливать удобно. Сейчас все это отсутствовало. А на собственной даче росли и фруктовые деревья, и клубника, и малина…

Если всерьез заняться сельским хозяйством в поместье — можно добиться неплохих результатов. Были бы только заинтересованные грамотные люди.

Понравились Питеру и заводики: молочный и колбасный. Только маленькие очень: могут снабжать продукцией не более пятидесяти человек в год. Оборудование на них стояло немецкое, правда, не современное, но ничуть не хуже того, что он видел в Кольвельде. Колесный пароходик метров двенадцать длиной и четыре шириной выглядел очень неплохо: вымыт, покрашен. На нем управлялись шкипер Денис Иванович и кочегар Колька. Механик был приходящий, обслуживающий еще и механизмы на заводиках поместья.

— Хоть сейчас с рейс! — похвалялся шкипер.

— А давай, в сторону Дубровки, — выказал свое знание местности Питер.

Пароходик шел против течения со скоростью не более десяти километров в час.

— И баржи небольшие он тягать может! — объяснял Денис Иванович, — и шторм пяти бальный переживет. Было дело у нас с покойным генералом на Ладожском озере.

— И через озеро ходили?

— Ходили! До Валаама и Сердоболя. Когда Ганс Иоганнович еще в силе были.

«Сердоболь — это Сортавала», — промелькнуло в голове Питера.

— И что там делали?

— Мрамор брали для поместья и особняка генерала в Петербурге. Бывало, баржу полную загрузишь — и в путь.

— А баржа цела?

— Нет, сгнила вся. Последние-то года если раз — два в году выйдешь в озеро — уже радость. А последние два года — только по Неве и ходили.

Помещичий дом в поместье поразил Питера своей величиной. В плане он имел букву «П», ногами обращенную к Неве, от которой отставал метров на пятьдесят. В вершине «П» он был длиной метров пятнадцать, а ноги «П» — по двенадцать метров.

Дом имел три этажа. По центру между ногами «П» располагался вход, за которым начиналась мраморная лестница, ведущая на второй этаж, расходившаяся направо и налево у торцевой стены. Эти боковые лесенки вели к дверям в большую залу, предназначенную для балов и приемов. Она также вся была отделана мрамором. Боковые лесенки продолжались на третий этаж, где располагалась спальная генерала, его кабинет, библиотека и две гостевые комнаты.

В ногах «П» на втором этаже справа размещалась кухня и буфетная, в которую был проход из зала, и слева — биллиардная и комната для игры в карты. На первом этаже находилось помещение для слуг, подсобные помещения, гардеробная.

В подвале находился мотор — генератор, подававший электрический ток для освещения и к электрическим печам на кухню. Позади здания была пристроена кочегарка: дом имел центральное отопление.

Здесь берег был высокий, и весенние разливы не заливали поместье.

Дом был обнесен высокой кованой оградой с воротами по центру. Вдоль ограды были посажены туи. Внутри нее оставалось место и для цветника и для двух беседок, где летом генерал любил пить чай, встречаясь с гостями.

Питер, сравнивая этот дом с домом в Кольвельде, не мог не признать, что этот и шикарнее, и более приспособлен к жизни.

«Да только чтобы его содержать в чистоте и порядке, да ежегодно подновлять кое-где стены, надо не менее пяти — шести работников. Еще кухарка, горничная, да не одна, сторож, кучер, кочегар, экономка… То-то Берг настаивал на продаже поместья. Похоже, на его содержание уходила добрая половина всех доходов генерала.»

В целом, поместье Питеру понравилось. Он отпустил Берга обратно в Петербург, а сам решил пожить здесь пять — семь дней, познакомиться с пастором кирхи, руководителем колонистов, походить по окрестностям, посетить близлежащие кладбища. Он еще не потерял надежды отыскать свою могилу с захоронкой.

Следующие три дня он только и делал, что принимал гостей: пастора Петера Кроуна, руководителя колонистов Михеля Минца, помещиков соседних с ним усадеб и поместий. Все его приглашали в гости, он всем обещал, только не сейчас: очень много было дел по вхождению в наследство.

Пожертвовал на местную кирху пятьсот рублей и на нужды колонистов такую же сумму.

На четвертый день он, взяв в провожатые сына кучера Генку, пошел прогуляться по окрестностям.

Православное кладбище было одно общее для всех окружающих его деревень, отстояло от поместья километра на три. Там стояла часовня. Как раз проходили похороны и он, после них, сумел переговорить с местным батюшкой, отцом Григорием, представившись новым владетелем поместья.

— Православный?

— Лютеранин, но помогать Вам собираюсь. Вот, возьмите на нужды храма для начала пятьсот рублей. Обживусь, войду в курс дела — познакомимся поближе.