Радик Соколов - Холера. Дилогия (СИ)

— Может до осени со свадьбой подождать? — Архип был уже и сам не рад, что завел этот разговор. От переживаний он даже забыл, что хотел навестить кузнеца чтобы поговорить о паспорте. Чего это он вдруг сразу завел разговор о Марфе? Черт видать за язык дернул.

— Сейчас. — Кузнец ухватился за удачу всеми лапами. Безбабий быт довел его уже до ручки. Он бы и сам привел в дом «молодуху», только после смерти жены должен был срок пройти. По деревенским обычаям года три, лучше четыре.

— Шли. — На крайний случай переговорю с жинкой, чтобы ни в какую раньше осени не соглашалась. — Решил про себя Архип.

Дальше разговор сам собой потух. Мужики прихлебывали чай и размышляли о своем. Минут через десять Архип встрепенулся

— Ну раз теперь мы почти свойственники, расскажи ты мне остались ли у тебя работниковы вещи или ты их в полицию отдал.

— Все тут. — Андрон извлек из сеней объемистый мешок и водрузил на стол, затем подумав, подошел к шкафу. Открыл дверцу и присовокупил к мешку согнутые несколько раз с протертыми сгибами бумажки.

— А давай, дорогой свойственник, выпьем, а потом и о приданом потолкуем. — Оглядев плохо прибранную горенку с заметенной по углам пылью, отец невесты понял, что до осени не дотянуть. Раз уж Андрона так приперло, не грех попытаться уменьшить количество отдаваемых за дочерью в приданое вещей.

Словно из воздуха будущий кузнецов свойственник извлек две объемистые бутыли. Тут же на столе появилась добрая закуска, извлеченная из той же, кажись, бездонной котомки. Видя такое дело, Андрон стал покладистей и сделал первую уступку. Переговоры грозили затянуться до утра.

Собрались к столу только к обеду. Ели на скорую руку. Глафира, суетясь вокруг скупо накрытого стола, бросала быстрые взгляды то на лучащуюся дочь, то на проезжего молодца, сидевшего с виноватой улыбкой. Тут в голову начали лезть нехорошие мысли. Неужто недоглядела. Замуж. Срочно отдать девку замуж.

— Архип, — заспешила она, — как сходил?

— Нормально. — Отложив в сторону деревянную ложку, хозяин выразительно посмотрел в сторону гостя, не желая посвящать того в семейные дела.

— Марфа, чуть отвернув головку от отца, вопросительно взглянула на мать, силясь понять, о чем пойдет разговор.

— Так что решили. — Глафира подобрала губы, готовясь устроить небольшой скандал. Честно сказать, на мальчишку ей было совершенно наплевать. Фу, и нет его. А им торопиться надо. Чует материнское сердце, что будет внук «ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца».

— Через неделю. — Архип улыбнулся и саркастически хмыкнул. Надо только оговорить, что отдаем за нашей кралей в приданое. Кузнец просит корову. Надоело им от соседей зависеть. Самим молочка захотелось. Дальше пошло перечисление нужных в хозяйстве вещей.

— Не жирно ли ему будет? — Глафира изменилась в лице. — Шиш ему. Пусть сами покупают. Они богатеи. Им невестам приданое не собирать. Мужики одни.

Марфа с непониманием смотревшая за разговором родителей внезапно все сообразила. Она вскочила из-за стола и бросилась в свою комнатку. Вслед за ней побежала успокоенная течением событий матушка.

— Извини. Это бабьи дела. Теперь выть зачнут. Дня три не остановятся. Обычай. — Архип подошел к полке и достал оттуда тряпицу. — Гляди. — Из развёрнутого лоскутка показалось несколько бумажек. — Как в город прибудешь, не забудь в участке отметиться. Прощевай. -

Паспорт оказался неприглядного вида затертой бумажкой. Впрочем, Женьке было не до таких мелочей.

Дорога все длится и длится. Уж которую неделю как остался позади мелькнувший поселок. Едешь и едешь, день-другой. Хороша погодка. Тепло. Солнце давно перевалило за полдень. Однообразное покачивание последних часов убаюкивало возниц огромного обоза неприлично растянувшегося по почти безлюдному тракту. Остались позади встретившиеся сегодня балочки и взгорки, надоел бесконечный протяжный скрип плохо смазанных колес. Густой терпкий запах летней тайги давно сделался привычен.

Путешествие в компании совсем не то, что в одиночестве. Можно чуть расслабиться и отдыхать, наслаждаясь покоем. Ночевки и вечерние трапезы проходили под неумолкающий говор поселенцев, обсуждающих новые для себя места. Дивное удовольствие переживал Хотей, устроившись под своим возком и закрыв глаза. В такие моменты на него накатывало умиротворение. Сказочно пах лес, особенно на закате, когда нагревшаяся за день хвоя пихт начинает по-особому благоухать.

Как правило, на летних ночевках телеги каравана сбивались в кучу, долженствующую изображать круг, седоки разбредались по округе в поисках грибов или ягод, а бабы устраивали под деревьями бивак, гремя, что есть силы снаряжением.

Правда, мужики опасались углубляться в неведомую чащу. Стоило отдалиться от бивуака, как можно было наткнуться на притаившегося зверя, в чем путешественники убеждались, не раз увлекшись собиранием заманчивых ягод земляники красневших на солнечных полянках. Местами их было столько, что можно было наесться до отвала, не сходя с одного места.

Семейство Хотея этот долгий путь прошло в отличие почти от всех остальных переселенцев без имущественных потерь. Решение превратить все нажитое в непортящийся продукт оказалось для семьи весьма удачным, ведь тронулись в дорогу почти два года назад. Вот предприимчивый мужик, бывший приказчик, едва не уличенный в растрате и радовался, поглядывая на свое нисколько не попортившееся имущество. Необычные возки Хотея был настолько широки, что не будь они завалены мешками, то на них можно было бы лежать и поперек. Это на обычной телеге стояли сундуки и короба со скарбом.

Жаль только, что, не выдержав тягот дороги, скончалась невестка — супруга старшего сына.

Пока тащились сквозь сумрак вековых лесов, казалось, что мир сжался до узкой просеки прорубленной могучим великаном через непролазные дебри. Сквозь плотный строй стоящих по обочинам деревьев, едва можно разобрать, что творится вокруг. В отдалении, едва за первым рядом стволов уже трудно разобрать очертания. Все становится зыбким и мерцающим, сливаясь в неприятную для глаз пестроту тени и света. То внезапно встанет силуэт похожий на дикого зверя, смотришь, а он уж растаял, сменившись поваленным на бок старым пнем. Куст у обочины вдруг обернется одиноким чудищем и протянет тощие ветви, будто руки просящие подаяния. Такие-то вот фигуры и мерещатся за деревьями — внушают страх и подозрения. Невольно на растревоженный ум приходят рассказы о лихих варнаках, промышляющих в этих лесах и поджидающих неосторожных путников.

Повозка только вынырнула из обступивших тракт зарослей и выкатилась на широкую луговину. Мгла осталась позади. До самой теснины, где слышался плотный бас недовольной реки, встретившей на своем пути теснину, все было видно. Русло притока, на высоком берегу которого и должна была встать казённая деревенька, недалеко от места впадения сузилось. С ее берега открывался вид на отличные заливные луга. Подозрительные наваждения, пугавшие своим видом утомленных путников, остались позади. Воздух сделался свеж и прозрачен. Шелковая трава глядела призывно и ласково, словно манила лечь, раскинуть руки и смотреть в необъятную глубину таинственного неба, на котором нет ни облачка.