Радик Соколов - Холера. Дилогия (СИ)

— Люди, — неожиданно тонким голосом заголосил скопец. — Жгите все. Проклято это место. Не будет здесь жизни, пока стоит это капище. Прокляты, мы все прокляты, что допустили сюда это идолище.

Эти слова словно подстегнули собравшихся. Вся толпа словно единый организм бросилась к дому. Кто отрывал двери, кто ломал ставни, кто подносил огонь к бревнам. Вскоре на стене выросло злое огненное чудовище, которое стремилось пожрать весь дом, обхватывая его своими многочисленными отростками. Из чрева чудища вырывался ужасающий гул. Невозможно было отделаться от ощущения, что эти безобразные звуки и есть урчание с которым пламень поглощает свою беззащитную добычу.

Наиболее ушлые уже шуровали в еще недостроенном доме, пытаясь урвать себе малую толику хозяйского добра справедливо полагая, что иначе все сгорит вовсе без всякой пользы. Вскоре к ним присоединились и остальные, будучи в некотором негодовании, что им ничего не достанется.

Надя и Сенька молча стояли над бездыханным телом. Пока не было ни слез, ни вздохов, только осознание вселенской несправедливости. Еще миг тому назад бабушка была жива и здорова и вот теперь перед ними обезображенный труп, валяющийся на земле. Руки старушки оказались сжаты в кулачки, а голова откинулась назад, погрузив волосы в лужицу. Вся она вдруг сделалась маленькой и изломанной, словно ненужная деревянная кукла, брошенная рукой шаловливого проказника в самую грязь.

Только через минуту Надя пришла в себя опустилась на колени и попыталась прикрыть глаза родному человеку.

— Главный ведьмак где? — Безумный монах потрясал своим посохом и наскакивал на обомлевшего Сеньку. — Где враг рода человеческого? — Глаза старика фанатично блеснули, полу беззубый рот оскалился. — Я, верный раб божий, схимник отправил ведьму на божий суд и все бисово семя туда отошлю. В проклятьях издохните, а после адовы мученья примите. — С каждым произнесенным словом обвинитель словно оживал, наливаясь силой собственных проклятий.

— Надежда с ужасом оглянулась в эти сумасшедшие глаза в которых не осталось даже малой капли здравомыслия. И все-же собравшись с силами она произнесла. — Какой вы злой! — Надя, захлебывалась от сдерживаемых слез и обжигала скопца возмущенными взглядами. Не гоже так говорить над невинно убиенной.

— Невинно? — Резко прервав отповедь, старик перешел на крик. — Да вы своим колдунством три деревни прокляли. Как пришли так сразу и начали свою черную ворожбу. Думаете спрятались у себя на выселках, так никто и не догадается от кого все зло пошло. Почитай в каждой избе потери. Кто помер, кто покалечился. Детишек, кто помладше почти всех схоронили, а которы постарше почитай все рябы стали. Одни вы белые да гладкие. Не липнет к вам черная короста. Одни вы здоровы. А почему? Я скажу вам. — Старик подступил и вовсе близко, почти прижав мальчишку к поленнице. — Не вышло. Углядел я вас. Услышал меня господь. Понял, что молоды да бесом одержимы. — Фанатик вовсе впал в раж: начал колотить себя кулаком в грудь; запрокинул голову к небу; принялся петь и выкрикивать бессвязные куски церковных песнопений.

Воспользовавшись тем, что пришедшие увлечены грабежом, а их пленитель один и пока не в себе, Сенька что есть мочи ударил его в задранный вверх подбородок. Старик мешком повалился на землю, а паренек, впав в ожесточение, принялся бить его ногами, вымещая всю накопившуюся обиду. Ярость плескалась в его молодых зеленых глазах, а искусанные губы сжались в тонкую полоску. Вскоре, правда мальчишка опомнился и бросился к сестре, схватил Надьку за руку и поволок в сторону реки.

Пробежать им удалось совсем немного. Скопец издал такой вопль, что все остолбенели и посмотрели в его сторону. Ткнув рукой в сторону убегающих подростков, он прокричал: «Держи дьявольское отродье. Уйдут в тайгу, а оттуда будут пакостить всему роду христианскому. Всех праведных смерти предадут».

Беглецов заметили и несколько мужиков с криком бросились за ними. Раздались выстрелы, но пули свистели далеко в стороне.

Надя вырвала руку из Сенькиной ладони и бежала рядом. До перекинутого через речку бревна оставалось совсем немного. Сенька был уже на мостике и проворно перебирал ногами, двигаясь промеж ветвей. Именно в этот миг нога Нади подвернулась, и она со всего маха упала на землю, крепко приложившись головой. Все поплыло перед глазами, и она на миг потеряла сознание.

Очнулась она, когда к ней подбежали мужики. Похожий на медведя бородатый дядька, с мясистым и багровым лицом взвалил ее на плечо и поволок к монаху.

— Споймали девку. — Мужик небрежно бросил Надю на землю, останавливаясь рядом с сидящим на колоде скопцом.

— А змееныш? — Голос сектанта сам напоминал шипение недовольной змеи. Старик стер пот своими узловатыми, словно змеи, пальцами.

— Утек. — Перебрался по бревнышку на ту сторону и в лес. Мужик неопределенно махнул рукой в сторону тайги.

— Так идите за ним. Ищите яго. Не дайте дознаться полиции. — Сектант аж затрясся. — Отправь там хлопцев, а сам найди охотников…

— Теперь ты — Начальственный скопец ткнул своего собрата пальцем в грудь. — Сперваначалу ведьму надобно будет связать, потом наказать хлыстом, да прикопать без отпевания и поминовения. — Распорядился он прерывистым голосом, окрепшим по мере произнесения этой тирады. — Кол осиновый вбить не забудьте.

Ночь прошла без происшествий. Хоть взволнованная девчонка засыпала тяжело, ворочалась во сне и бредила: «Давайте уйдем отсюда! Они нас убьют! Их много». Однако, Женька рассудил, что ночью подельники варнаков не появятся. Вероятнее всего до завтрашнего вечера никто не озаботится пропажей мужичков. Уколов накануне девчонку снотворным, Саблин сам спал очень беспокойно. Нет, он планировал караулить всю ночь, но часа через три забылся беспокойной дремой. Может оно и к лучшему. С первым светом он уже был на ногах и разжигал небольшой костерок.

— Пора вставать. — Саблин потряс спящую девочку за плечо.

Пока проснувшаяся девочка приходила в себя. Женька умудрился закипятить чай, достать сухари и подогреть охотничьи колбаски.

Девушка с трудом села и осмотрелась. Она сидела под пологом на мягкой подстилке, а грудь от подмышки до подмышки была под необычайно белой повязкой. Спина отдавалась тянущей, тупой болью. Как она здесь оказалась. Непонятное вызывало безотчётный страх. В голове билась мысль, что вчера произошло что-то ужасное. Постепенно осознание, что вчерашние события не дурной сон проявило себя в полной мере. В уголках глаз девочки блестели слезы. Горе саднило в ее душе как гнойный нарыв и пока не давало отвлечься от тягостных дум и воспоминаний.

— Если проснулась, то одевай оставленные вещи. Твои рваные лохмотья, я выкинул. Да, смотри повязку не сорви. — Из-за матерчатой стенки раздался незнакомый голос.