Петр Донцов - Николай I - попаданец

На следующий день в здании Сената собрались все высшие сановники империи. В огромной круглой зале было жарко. Когда я вошел, гул голосов смолк и все встали. Я занял место председателя государственного совета и с биением сердца зачел манифест, составленный давеча Михаилом Михайловичем Сперанским. «Объявляем всем верным Нашим подданным... Наконец Мы призываем всех Наших верных подданных соединить с Нами теплые мольбы их ко Всевышнему, да ниспошлет Нам силы к понесению бремени, Святым Промыслом Его на Нас возложенного; да укрепит благие намерения Наши, жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование Наше токмо продолжением Царствования Его, и да исполнится все, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность, и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

Николай

Дан в царствующем граде Санкт-Петербурге, в двадцать восьмой день месяца Ноября в тысяча восемьсот двадесять пятое лето от Рождества Христова, Царствования же Нашего в первое».

Я стал императором.

Конец первой книги.

Перезвон колоколов наполнил морозный мартовский воздух. Перекликаясь, колокола звонили по всей Москве, от чего стаи птиц то и дело сгоняемых с колоколен и шпилей порхали в воздухе. Осип Матвеевич, вытерев платком вспотевшее лицо, поднялся на цыпочки, пытаясь разглядеть подъезжающий кортеж. О том, что процессия приближается, можно было судить по крикам «ура», раздававшимся все ближе и ближе и по движению толпы, как волна накатывающей на Осипа, стоявшего в первых рядах, за шпалерами парадно одетых гвардейцев. Лексашка, старший сын Осипа, шести лет от роду, сидел у отца на плечах, вертя головой, высматривая царскую карету. Народу собралось немеренно, многие тысячи. Сосед Николай, стоящий рядом говорил, что ажо сто тысяч, но Осип не очень-то ему верил, ибо сосед любил прихвастнуть.

К коронации в Первопрестольной начали готовиться загодя. Еще в начале февраля завезли бревна для строительства трибун, а также булыжник и щебень, для выравнивания дорог. Хотя площадь перед собором и так содержалась в образцовом порядке, а как иначе, чай главный собор на Руси - для сего торжественного события ее выровняли особо. Губернатор Дмитрий Анатольевич Голицын лично проверял готовность трибун для народа, убранство собора и другие насущные мелочи. Он чуть ли не ежедневно появлялся на стройке, наблюдая за работой строителей и прочего люда. Говорили, что сам император просил генерала проследить за крепостью трибун, дабы чего не обрушилось.

Но площадь перед церковью Осип Матвеевич пришел с рассветом, а были и такие кто приходил затемно, чтобы находиться ближе к действу. Оказалось не зря, ибо поутру народу собралось многие тысячи, но благо трибуны вместили всех, и давки не случилось. Настроение стояло праздничное, приподнятое. Снег в Москве еще не сошел, но зимних морозов уже не было. Народ одетый празднично - в яркие тулупы и кушаки, делился впечатлениями. Вот и сейчас, Николай возбужденно сказал:

- Кажись, едут, а ну православные подвинетесь малеха.

- Не ерзай, - ответил ему Осип, которому Николай как раз наступил на ногу.

Но сосед его не слышал, а стоя на цыпочках и разинув рот, наблюдал за взводом кирасир, возглавлявшим торжественный кортеж.

Вскоре, за всадниками показалась процессия, состоящая из высших сановников империи, иностранных послов и придворных. Весь этот, казалось, бесконечный людской поток шел по красной дорожке к собору и исчезал в нем. Наконец, еще через час, когда солнце уже ярко освещало купола собора и играло на киверах гвардейцев, крики толпы усилились, что означало приезд молодой императорской четы. Лексашка от восторга аж заерзал на плечах, отчего Осип чуть не упал. Прикрикнув на сына, Осип Матвеевич и сам вытянул шею, чтобы лучше видеть, скорее по привычке, так как трибуны шли ступенями, и тянуть шею не требовалось.

Когда появилась императорская семья, народ поснимал шапки. Государь был в парадном, темно-синем мундире, а императрица, в жемчужного цвета платье с меховой накидкой. Позади, шла императрица-мать, а также великие князья: Константин и Михаил. У входа в собор их встречал митрополит Московский Филарет, который осенил всех крестным знаменем и проводил императорскую чету на коронацию.

Когда император зашел в собор, колокола, как по команде, смолкли. И хотя на трибунах не видели и не слышали, что происходило внутри, народ умолк и крестился, чувствуя торжественность момента. С новым царем у них опять появилась надежда на лучшую жизнь, и они истово крестились, шепча молитвы, желая императору многия лета и прося богородицу о благодати.

Действо в соборе длилось три часа, но народ не расходился. Все ждали патриаршего благословения и праздника, который следовал после коронации. Столы были накрыты по всей Москве, и народ с нетерпением ждал начала. И вот, наконец, двери собора распахнулись, и процессия во главе с митрополитом вышла на залитую зимним солнцем площадь. Опять зазвонили колокола и загремели пушки. Народ поснимал шапки, и Филарет размашисто всех перекрестил. Государь трижды поклонился народу по старинному обычаю, а потом махнул рукой, что означало начало праздника. В толпе раздались радостные крики, и лавина людей хлынула разноцветной рекой в сторону накрытых неподалеку столов. Праздник начался.

Коронация прошла в марте 1826 года в Москве. Я спешил с этим действом, так как знал, что персы активно готовиться к войне, чего они особенно и не скрывали. Смена власти, молодой и неопытный император, давали им неплохой шанс на реванш. По крайней мере, так они думали. Генерал Ермолов, главнокомандующий на Кавказе, предупреждал, что принц Аббас-Мирза собирает войско в сорок тысяч человек. Англичане активно помогали ему оружием и советниками, как всегда, надеясь половить рыбку в мутной воде. В Персию в спешном порядке был послан князь Меншиков, дабы попытаться предотвратить войну. На самом деле я не рассчитывал, что удастся склонить Аббас-Мирзу к миру, но этот шаг, потом, когда мы разгромим персов, будет нам на руку при ведении переговоров.

В разгроме Персии я не сомневался, ибо и в той истории, что я знал, Россия довольно легко одолела южного соседа. Поэтому теперь, когда мы заранее готовились к предстоящей войне, можно было подумать и о послевоенном устройстве Кавказа. Коли удастся разгромить персов в течение одной компании, показав им бессмысленность войны против России, то можно будет надолго сохранить спокойствие на южной границе. Вдобавок, это поможет усилить наше влияние в Закавказье и увеличить торговлю за счет снижения пошлин. А если молодому принцу так охота воевать, то он может испытать на прочность другого соседа - Османскую империю. Персы и турки воевали между собой уже несколько веков, так что это вполне в их традициях. В таком случае османам будет не до России, и наша южная граница будет спокойна на ближайшие десять-двадцать лет.