Анатолий Бурак - Через годы, через расстояния...

— А-а, это ты. — Как старому знакомому кивнула та и протянула узкую ладошку. — Лена.

— Сергей.

— А я знаю. — Она шаловливо усмехнулась, тут же деловито осведомившись. — Купаться будешь?

— Нет уж. — Буркнул я, поспешно переведя беседу на другую тему. — А ты загорела.

Её хрупкое тело за эти дни, в самом деле, успело покрыться ровным золотистым колером. И, в сочетании с казавшимися ослепительно белыми, почти платиновыми волосами, это создавало убийственный эффект.

Давно известно, что лучший способ поддержать беседу с леди — говорить о ней. Но, наверное, Лена была какой-то неправильной дочерью Евы. Вернее, девочкой подростком, из неё, неуклюжего утёнка, как мне кажется, никогда не бывшим «гадким», формировалась умопомрачительная девушка. Да-да. В девятнадцать лет, я считал себя взрослым мужчиной, вполне разбирающимся в прелестях противоположного пола. Увы, пока только теоретически… Но, не желая обсуждать животрепещущую для всей остальной прекрасной половины человечества тему, чертовка упорно заостряла внимание на моей персоне.

— Ага, я так и думала! Дрожишь от страха!

— Боюсь. — Покорно согласился я, вызвав, однако непредсказуемую реакцию. И вместо разочарования на лице малышки отразилось что-то, что принял за уважение.

— А ты ничего. — Она кивнула, словно соглашаясь с какими-то, ей одной ведомыми мыслями. — Все знакомые ребята тут же принялись бы колотить себя пяткой в грудь и оправдываться. Сваливая вину на случайность, проклятое невезение и шут знает что ещё.

Надо ли говорить, что я не отходил от неё до самого сентября. И, расставаясь в Ялте, откуда разлетались каждый в свой город, десять раз подряд заручился согласием встретиться в будущем году.

Родители, удивившиеся произошедшей со мной разительной перемене, не стали возражать, когда следующим летом категорически отказался лететь с ними за границу.

— Успею ещё. — Энергично отмахнулся я.

Вот уж действительно, успел. И, хотя в последствии всё происходило немножко не так, как грезилось в юные годы приключений на мою долю хватило. Я бы даже сказал с лихвой. Наверное, тёмные, злые и невидимые силы, антропоморфные богини судьбы, воплощающиеся в мыслях простых смертных, всё же существуют. И, как и сказано в преданиях, наряду со сном и смертью, являются чем-то вполне осязаемым и материальным.

Кто из трёх дочерей Богини ночи Никты* (*Согласно другим вариантам мифов, считается, что родителями мойр являлись Зевс и Фемида. Но, по мнению Платона, они были рождены богиней Ананке — «Необходимостью» — вращающей мировое веретено) вмешался в мою судьбу? «Дающая жребий» Лахесис, назначающая путь, по которому предстоит пройти ничтожной букашке, именуемой человеком, ещё до рождения младенца? Или Клото, «прядущая» нити судеб и следящая за нами всю жизнь? А, может, это была «неотвратимая» Атропос, неумолимо приближающая события?

Наверное, не стоило этого делать. В смысле, предаваться романтическим воспоминаниям в столь ответственный момент.

Ведь никто не станет спорить, что первое погружение с аквалангом требует повышенного внимания и предельной собранности.

В общем, поделом мне…

Хотя, если честно, вполне искренне считаю, что судьба могла бы быть со мной и поласковей.

Опустившись метров на восемь, я повернулся лицом вниз и споро заработал ластами. И тут же почувствовал, как головы и плеч коснулось что-то невесомое. Будто паутина на осеннем ветру.

Ещё не поняв, что вляпался в серьёзные неприятности, я взмахнул руками, и брошенный каким-то уродом кусок рыболовной сети опутал меня подобно кокону.

И тут я сделал то, чего не стоило делать ни в коем случае.

Я запаниковал.

Что, бесспорно же, только усугубило ситуацию.

Я бился, словно пойманная в сети рыба. Причём, не в фигуральном, а самом что ни на есть прямом смысле.

Нож, непременный атрибут любого подводника, как и положено, крепился к моей правой голени.

Я даже ухитрился дотянуться до него. Исключительно для того, чтобы тут же выронить.

Но это не самое страшное.

Конвульсивно дёргаясь, я ухитрился потерять загубник. Руки оказались плотно прижатыми к туловищу и я с диким ужасом наблюдал, как целый рой пузырьков устремляется к поверхности.

Последнее, что запомнилось — отрывающийся зев портала. И сильное течение, втянувшее меня, словно пылесос зазевавшегося комара. Да, если честно, так оно и было в какой-то мере. Олухом я жил, олухом и помру.

И, всё же не верилось, что я, Сергей Ольшаниин, студент третьего курса МГУ, уйду из этого мира так просто.

В отчаянии я попытался закричать. Теряя при этом последние остатки воздуха. Лёгкие пронзила чудовищная боль, и сознание померкло.

В кают-компании круизного теплохода «Одесса» было многолюдно. Женщины, одетые в кримплен и классический шёлк сверкали золотыми зубами и дозволенными женам партаппаратчиков бриллиантами. Кое-где толпа была элегантно разбавлена синей джинсой. (За одну штанину фарцовщики драли столько, что хватило бы прокормить население небольшого провинциального городка в течение года). Мужчины и юноши, все как один сохраняли на лицах несколько высокомерное выражение, и Лена слегка растянула губы в улыбке.

Ох уж эти дети партийной элиты, мальчики из «высшего общества». Хотя, вполне возможно, что во всём виновато настроение, сквозь призму которого она, впрочем, как и все представительницы прекрасного пола, оценивала происходящее.

— Кто это? — Полуобернулась девушка к Ивану, тенью следовавшему за спиной.

Иван Владимирович, в обиходе просто Иван был одним из замов отца. Высокого партийного чиновника. Ивана приставили к ней на время круиза по Черному морю. Присмотреть и вообще… Дабы чего не вышло.

— Понятия не имею. — Пожал плечами невысокий полноватый человек. — Но, судя по манере держаться, вряд ли знакомство с ним станет полезно девушке из хорошей семьи. Если, конечно, та дорожит репутацией и помнит о положении родителей.

Лена хмыкнула. Иван больше напоминал въедливого дядюшку, чем успешно делающего карьеру чиновника. Не имеющего собственных детей. И потому изливающего нерастраченную любовь на обожаемую племянницу. А самовольно присвоенные обязанности дуэньи, не вызывали ничего, кроме мысленных насмешек.

Желая позлить верного Ивана и, по опыту зная, что дальше поджатых губ и недовольного покачивания головой дело вряд ли зайдёт, красавица взяла у проходящего мимо официанта бокал. Отхлебнув, неспешно направилась к вызвавшему мимолётный интерес субъекту.

Подобная самоуверенность обусловливалась не завышенной самооценкой, отнюдь. Как правило, мужчины имели странное свойство: при виде её теряли голову, превращаясь в несмело блеющих баранов. Самое замечательное, что исключений не наблюдалось. Ну… почти.