Степан Кулик - Третий не лишний

– Все видели? А теперь послушайте, и если не верите чужеземцу – спросите у Белого Ворона. Гюрдир-ярл смертельно ранен, и он умирает. Да?

Старик знахарь кивнул.

– Никакие убийцы и яды больше не нужны для его ухода в Астгард. Надо лишь немного подождать. И если сейчас же, не медля ни мгновения, не помочь ему вернуться – ждать совсем недолго. Я верно говорю? – Леонид указал на лежащего в беспамятстве раненого.

Белый Ворон опять кивнул.

– И это как раз то, что делает Ульрих Меднолобый! – Бурый повысил голос. – Мешает нам помочь ярлу. Бранд! Очнись! Промедление смертельно! Еще немного, и моя госпожа Хельга ничего не сможет сделать для твоего отца.

– Да как ты смеешь?! Ты, дерьмо собачье?! – лысый викинг побагровел и ухватился за меч.

– Остынь, дядя, – Рыжий все же пришел в себя и заступил дорогу Меднолобому. – Дай знающим закончить начатое. Ты складно говоришь, но это только слова. А раб без принуждения выпил приготовленный отвар. И все еще жив…

Ульрих заиграл скулами, но в открытый конфликт вступать не стал. Видимо, затей он свару прямо у одра умирающего ярла, это не многим понравилось бы. Начинать путь к власти, теряя сторонников с первых же шагов, не самое мудрое поведение. А Ульрих Меднолобый, несмотря на прозвище, глупцом не был.

– Ты же слышал, Бранд! Они не боятся смерти. Может, яд не сразу убивает? Давай посмотрим, как они поведут себя, когда встретятся?

Родственники и наследники заговорили тише, так что до ушей Леонида долетали только отдельные слова.

– Какого чужака они все время упоминают? – Оля встала рядом. – Не Виктора?

Бурый пожал плечами.

– Лысый, конечно, крут. Но я слышал, этот вроде как огромного медведя убил. Без сомнения, имея в руках современное оружие и хотя бы отделение солдат, Лысюк показал бы викингам, кто в лесу хозяин. Но голыми руками… Сомнительно.

Леонид сунул девушке черпак в руку.

– Пока они между собой разбираются, самое время твое варево испытать… Видишь, даже Белый Ворон и тот в сторонку отошел. Видать, Ульрих скор на расправу. А судя по всему, он снова верх берет. Бранд молод еще, не в авторитете… Долго противостоять дяде не сможет. А когда ярл загнется, нам и вовсе несдобровать.

Когда формула возвращения не сработала, Лысюк от неожиданности даже не понял, что происходит. Решив, что недостаточно внятно подумал, Виктор произнес кодовую фразу вслух. Но ничего не изменилось. Он по-прежнему находился в вонючей яме древней скандинавской тюрьмы.

– И чё за фигня?

Лысюк озадаченно почесал затылок. Что экспериментальное оборудование не сработало с первого раза, вообще-то удивляться не приходилось. Тем более собранное для армии и под руководством военных. Не взорвалось при запуске, и ладно. Но ему что теперь делать? Бубнить одну и ту же мантру до момента срабатывания или ждать, пока Пилюль сам произведет эвакуацию? При этом тупо ждать или подавать какие-то сигналы, дабы привлечь к себе его внимание и дать понять, что наигрался?

Спустя час вопрос снялся сам собой, поскольку Виктор за это время успел испробовать все варианты. И просто ждать, и выразительно скандировать: «Я больше не играю». Даже пробовать усилить действие лозунга другими выражениями. Из армейского лексикона. Зная на собственном опыте, что крепкое словцо иной раз действует даже в тех случаях, когда и инструкция не помогает… Увы, тщетно. Не помогло ни лебедем, ни раком. Воз, в смысле он сам и дальше оставался в игре.

И тогда, как обычно бывает, в голову полезли самые неожиданные мысли. А игра ли это вообще? Ведь нет никаких доказательств правдивости слов Пилюля, кроме того, что он сказал сам. Да, Серый, не был лжецом и подлецом. В школе… Так и он, Виктор, в те юные годы представить себе не мог, что будет стрелять в людей. И не только стрелять…

А коварная память тут же услужливо стала подсовывать именно те воспоминания, которые лили воду на колесо сомнений.

Крапива, о которую обожгла руку Оля, едва они оказались в этом мире. Камешки и бодяки, с непривычки больно ранящие босые ступни. Да и вообще, весь здешний реализм, включая комаров.

В общем, какой бы невероятной, фантастической ни была мысль, но чем больше Виктор размышлял, тем больше убеждался, что ни о какой виртуальности и речи быть не может. А скорее всего, с подачи школьного товарища они попали в какой-то иной мир. Параллельный или перпендикулярный, но такой же реальный, как и вся их прошлая, обычная жизнь.

Учитывая кое-какие моменты из вводного инструктажа и предшествующих ему разговоров, вполне вероятно, Пилюль и сам не до конца понимал, что за аппаратуру испытывает. Отсюда и намеки, чтоб ничему не удивлялись, а к опасностям относились всерьез…

В общем, когда Виктору сунули в яму ствол какого-то дерева с кое-как отрубленными ветками, он уже практически был убежден, что находится в древнем мире, среди самых настоящих викингов.

Лысюк не сразу сообразил, что это такой тип лестницы и ему предложено вылезать. Упираться или делать вид, что не понял, смысла не было: коль понадобился – вытащат по-любому. Так зачем зря злить воинов, на данный момент считающих его виновным в ранении своего ярла? Особенно в свете вновь открывшихся обстоятельств.

Среди тех, кто пришел за ним, Лысюк не увидел Скуба, а значит, и попытаться заговорить с конвоирами смысла не было. Куда-нибудь да приведут. Жаль только, что умыться не предложили. Аромат от него сейчас еще тот прет…

Видимо, с обонянием все в порядке было не только у него. Негромко жужжащая на площади толпа раздалась перед Виктором, едва он приблизился. Конвоирам даже рты открывать не пришлось.

«Судить или казнить?» – подумал Виктор как-то отстраненно, словно о ком-то другом, поднимая голову. Летнее северное небо сияло изумительной прозрачной синевой. Не запятнанное ни единым облаком. Как умытое. Красиво… В такой день даже понарошку умирать неохота.

О том, что может не сработать и последняя ступень страховки, Лысюк не хотел даже вспоминать. Какие бы планы и причины ни побудили Пилюля скрывать истину и использовать вместо подопытных кроликов своих друзей, он все же не психопат-ученый из страшилок Хичкока. Да и какой смысл именно их так подставлять? Нет, тут и к гадалке не ходи, как всегда имеет место неизбежная в любом деле случайность. Что-то не то или не туда припаяли… Деталь была изготовлена в конце квартала, или какой иной принцип Мерфи, он же закон подлости, сработал в самый неподходящий момент…

Собственно, для этого и устанавливается во всех серьезных устройствах, помимо дублированной системы защиты, общий рубильник… на всякий случай. Чтобы потом артистично не рубить высоковольтный кабель топором, сдернутым с пожарного стенда.