Александр Белов - Бабочка

- И Вам спасибо, товарищ маршал. - Сталин взял небольшую паузу, Неожиданно он повернулся в другую сторону, туда, где сидели экономисты, политики, - А что нам скажете Вы, товарищ Булганин? Как у нас дела обстоят в экономическом плане?

Ковалёв зашёл в лабораторию, к жене:

- Привет, Солнышко!

- Боже, Серёжа, посиди секундочку, я только руки помою, будем кофе пить.

- Давай, не торопись, у меня время есть. - Сергей Иванович огляделся. Включил чайник. Лаборатория, как и всё, к чему прикасалась его любимая женщина, несла на себе идеальный порядок, стерильную чистоту и какую-то долю изящества. Вот, что значит 'профессионал'. Но вспомнив, что дома те же характеристики, он усмехнулся. Это - характер, тут не поспорить.

- Ну что, Серёжа, ты так, поболтать, или по делу? - Спросила Ирина, вытирая руки.

- А просто так уже не зайти? Мало ли, соскучился.

- Врёшь ты всё, - рассмеялась Ковалёва, чтобы ты - да просто так? Не поверю. Говори, за каким лешим тебя ко мне принесло? - Спросила Ирина, разливая кофе.

Муж замялся. Он ведь действительно пришёл по делу, и только потом вспомнил, что пришёл к жене:

- Ты уж извини, - Он поднял виноватые глаза.

- Ладно, - махнула рукой жена, - признавайся, самому легче станет.

Ковалёв улыбнулся. Это была дежурная шутка их семьи. Кто бы, что не натворил, первые слова говорились именно эти: 'признавайся, самому легче станет'.

- Мне президент сказал, что ты синтезировала какие-то совершенно чудовищные яды? Есть такое? - Ирина присела и, озабоченно глядя на мужа:

- Есть то, они есть, только зачем они тебе?

- Как бы тебе это объяснить, - Замялся Ковалёв.

- Да уж говори, чего там. У меня тоже допуск по высшей категории. Можешь смело вываливать на меня свои секреты.

Сергей удивлённо посмотрел на жену, потом слегка прищурил правый глаз и спросил:

- Ириша, ответь серьёзно на несерьёзный вопрос. - Ковалёва усмехнулась:

- Ты, как всегда, в своём репертуаре. Ну, давай, я слушаю.

- Когда у нас День Победы? - В глазах у Ирины отразилось недоумение:

- День Победы?

- Да, День Победы в Великой Отечественной войне?

- Не держи меня за дуру, товарищ генерал, - возмутилась Ирина, - хоть я и просто капитан, но не тупее прочих.

- А если серьёзно, - в глазах Сергея не было даже намёка на смешинку, поэтому Ирина, замявшись:

- Ну, как всегда, летом седьмого июля, тысяча девятьсот сорок второго года. Страшная война была... Погибли почти полмиллиона наших людей. Ну, что, удовлетворён?

Ковалёв был в шоке. Бабочка. Снова бабочка. Он покачал головой:

- Ириночка, Солнце моё, ты даже не представляешь, что ты мне сейчас открыла.

Когда Сергей закончил свой рассказ, то в шоке уже была Ирина. Выпив залпом свой кофе, она поднялась, подошла к сейфу, достала из него маленькую железную коробочку. В ней, отдельно по отделам лежали маленькие ампулы, на которых стояли цифры и ничего больше.

- Кого будете 'лечить'? - с сарказмом произнесла она.

- Фамилии Бронштейн, Шикльгрубер, Гиммлер тебе что ни будь, говорят?

- Троцкий, Гитлер, Гиммлер... Ну, что ж, могу только пожелать вам удачи, а этим... помучаться подольше.

Шенкерман шёл по Риму из Советского консульства в консульство Японской Империи. Перед этим посол в Италии Борис Ефимович Штейн сжёг у себя остатки нервной системы, что бы выпросить двух минутную аудиенцию у японского посла. Поэтому настроение у Игоря было хорошее, хотя несколько напряжённое. Весна в этом году выдалась ранняя, в России уже каштаны зацвели, а в Риме стояла жара под тридцать. Местные аборигены считали, что ещё довольно прохладно, поэтому старухи и матроны ещё кутались в платки. И только молодые синьориты блистали ещё не слишком загорелыми коленками.

Когда Игорь подошёл к посольству Японии, часы на башне начали отзванивать время. Шенкерман знал, что японцы сами пунктуальны и ценят это качество в других. Поэтому, с последним ударом колокола он подошёл к итальянскому полицейскому, стоявшему на входе и, по-итальянски назвал себя, причину прихода и попросил доложить по команде. Через мгновение полицейский открыл калитку:

- Si prega di passare, senior.

- Grazie, - отметился лёгким поклоном Шенкерман. На входе его ждал маленький японец, выглядевший слегка нелепо в костюме. Поклонившись, он показал куда идти и сопроводил до дверей, как понял Игорь кабинета. Остановившись, он открыл свой портфель, дабы его провожатый мог проверить содержимое. Однако тот, не меняя выражения лица, проскрипел:

- Два минута, - и открыл дверь. Игорь вошёл в кабинет. Посол Сато Исии сидел за столом и явно изображал деятельность. Подняв голову, он что-то сказал. Сопровождающий, он же и переводчик перевёл:

- Если Вы будете так стоять и дальше, то Вас через полторы минуты просто вынесут.

Шенкерман понял, что тут промедление смерти подобно во всех смыслах этого слова. Поэтому, не теряя ни секунды, он вынул из портфеля пакет и положил на стол посла:

- Прошу Вас Сато-сан посмотреть эти документы, а дальше решайте, что со мной делать. - И с поклоном сделал два шага назад.

Посол вынул из конверта пачку фотографий, не спеша просмотрел их все. Выражение лица не менялось всё время просмотра. Затем, сложив фото, он задумчиво посидел, уставившись в одну точку. Подняв голову и уткнув взгляд в Игоря, неожиданно на чистом русском он спросил:

- Что это? - Игорь покосился на провожатого. Сато резко что-то сказал и провожатый исчез. А Шенкерману он показал на кресло, в которое тот сел.

Посол сел рядом, в такое же кресло:

- Итак, я Вас слушаю.

Игорь взял в руки пачку фотографий:

- Это вид сверху на город Хиросима после того, как американский самолёт В-29, названный в честь матери одного из пилотов 'Энола Гейл' сбросил урановую бомбу. Погибли почти все жители города. Те, кому не повезло выжить умерли в течении года. Далее - вид на город Нагасаки после того, как на него тот же самолёт сбросил плутониевую бомбу. Как и в Хиросиме выжили единицы, да и то, ненадолго.

Перебирая фотографии, давая комментарии, Игорь заметил как всё более и более бледнел этот сильный человек. Закончив с фотографиями, Шенкерман вынул из сумки бобину плёнки, которую специально вынул из коробки и показал послу:

- А это документальное кино, которое сняли американцы. Здесь всё, от сброса бомбы, взрыва, показа людей рассыпающихся в пепел до, якобы помощи выжившим в бомбардировке. На самом деле они изучали последствия воздействия на людей радиоактивных лучей и осадков. Если есть желание - можно посмотреть. То, что бомбили и снимали всё это американцы, нет никакого сомнения. Там на плёнке они сами этим бравируют. Вот такие дела, господин посол.

Сато так и сидел, перебирая фотографии. Затем он поднялся, достал сигареты, кивнул Игорю, разрешая курить. Пройдя кабинет из угла в угол несколько раз, он резко остановился напротив Шенкермана: