Александр Рудазов - Арифмоман. В небесах

Очень хороший доходец капнул с этой сделки.

Жаль, все не удается никому всучить складной дом. Шторелли в свое время взял его очень удачно, за бесценок, но что толку, если теперь он лежит мертвым грузом? За целый год никто так и не заинтересовался…

С этой мыслью Шторелли и заснул. Он не видел, как в камине мелькнул лучик света, а из трубы спустилась длинная шелковая нить. По ней соскользнул крохотный человечек с копьем в одной руке и динамо-фонариком в другой.

Пару секунд он стоял, с досадой оглядывая пепел, в который погрузился почти по колено, а потом спрыгнул на пол. По комнате прокатывался тягучий гулкий рокот, в котором не всякий смог бы узнать обычное похрапывание.

На кровать Эйхгорн вскарабкался с помощью кошки. Пигмеи использовали такие сплошь и рядом, делая их из обычных ниток и крохотных рыболовных крючков.

То и другое они, разумеется, «добывали» у людей.

Опытный альпинист, Эйхгорн покорял и довольно высокие пики. Эвереста в его достижениях, правда, не было, но Казбек и Пик Коммунизма присутствовали. Случалось ему и ходить под парусом – в том числе по штормовому морю. Но взбираться по спящему великану… это оказалось совершенно новым ощущением.

Одеяло, под которым возлежал Леблин Шторелли, было мягким-премягким, и Эйхгорн с трудом сохранял равновесие. Он словно шел по болоту, зыбучим пескам… или громадному матрасу.

Помогая себе копьем, лилипут добрался до головы. Почти полминуты Эйхгорн просто стоял молча и пристально изучал лицо спящего гиганта. Очень уж завораживающим оказалось зрелище.

Но мэтр Шторелли не был картиной Брюллова, так что длительного интереса вызвать не мог. Спрыгнув с одеяла, Эйхгорн двинулся вдоль щеки – и остановился возле виска.

Здесь кожа тоньше всего.

Кожа. Читая «Гулливера», Эйхгорн полагал, что тот преувеличивает, описывая жителей Бробдингнега. Но нет – пожалуй, даже преуменьшал. При таком масштабе человеческая кожа выглядела по-настоящему неприятно – грубая, шершавая, покрытая рытвинами и толстенными волосинами. Издалека – еще ничего страшного, а вот вблизи…

Примериваясь, Эйхгорн чуть коснулся копьем виска. Пожалуй, умелый копейщик-пигмей смог бы убить спящего человека даже без яда – но Эйхгорн таким навыком не обладал. Да и вообще убивать он никого не собирался – это ничем не поможет вернуться в нормальное состояние.

Или заклятие развеется, если убить того, кто его наложил? В сказках вроде было что-то такое, но сказки – источник сомнительный и противоречивый. Как с этим обстоит в реальности, Эйхгорн не знал и проверять пока не планировал.

Есть же такое надежное средство, как рэкет.

Эйхгорн перевернул копье и потыкал Шторелли тупым концом. Как тыкали когда-то его самого парибульские егеря. Было не больно, но неприятно.

От первого тычка волшебник не проснулся. Не проснулся и от второго. Но когда Эйхгорн саданул со всей дури, Шторелли все же что-то почувствовал. Он издал сдавленный рокот, повернул голову, приоткрыл глаза… и заморгал, ослепленный крошечным фонариком.

– ЧТООООО… – тягуче начал Шторелли.

Начал – и заткнулся. Ему в губу уперлось копье.

Теперь острый его конец.

– ТЫ… ТЫ ЖИВ?.. – изумленно пробасил волшебник. – А… А ЭТО ЧТО?..

– Копье, – любезно ответил Эйхгорн. – Не шевелись, а то уколю.

– УКО… У…

Шторелли рефлекторно дернулся, взмахнул рукой, но Эйхгорн оказался быстрее. Вообще, ускоренный метаболизм давал неплохое преимущество даже при крошечных размерах. Живя среди пигмеев, Эйхгорн приобрел новые навыки – и теперь легко увернулся от громадной, но такой медленной ручищи.

– Я же велел не шевелиться, – укоризненно повторил он, снова тыкая копьем в губу. – В следующий раз точно уколю. А тут яд огненной агамы, между прочим.

– Я… ЯД?!

– Яд. Один укол и… хотя, может, на волшебника он не подействует?

– Н-НЕ ПОДЕЙСТВУЕТ! – торопливо заверил Шторелли.

– Значит, не будет и ничего страшного, если я кольну разок?

– Н-НЕ НАДО!

– Тогда быстро возвращай мне мой рост, – потребовал Эйхгорн.

Он старался говорить жестко и решительно, но волшебник, разумеется, слышал трескучий комариный писк. Что-то типа тех голосочков, которыми болтают всякие мультяшные бурундуки. Хотя Эйхгорн еще и нарочно растягивал слова.

Фразы же Шторелли звучали кошмарно медленно. Медленной стала и мимика. Удивление, страх, растерянность – все эти эмоции теперь открыто читались. Особенно пристально Эйхгорн следил за движением зрачков – куда этот гигант смотрит, что затевает?..

– Эй, вы там, присматривайте за ним! – крикнул он куда-то в сторону. – Если что – колите в ноги!

Взгляд Шторелли потускнел. Похоже, волшебник обдумывал возможность снова что-то колдануть. Уменьшить Эйхгорна до размеров муравья или вообще свернуть в миниму – кто уж его знает, на что этот тип способен?

Но, по счастью, благоразумие взяло верх. Убоявшись невидимых союзников Эйхгорна (о существовании пигмеев Шторелли явно знал), он шевельнул губами – и от него снова изошла та странная, ни с чем не сравнимая волна энергии.

Эйхгорн сразу почувствовал ее воздействие. Ощутил себя так, словно потягивается… всем своим существом. Гигантский Шторелли стремительно уменьшился, на кровати стало гораздо теснее, а копье просто выскользнуло из рук. Оно, как и все прочие пигмейские предметы, сохранило прежние размеры.

Оставшись без оружия, Эйхгорн не стал терять времени даром. Пока Шторелли не опомнился со страху, он любезно сказал:

– Мне тут говорили, что если плюнуть волшебнику в лицо, он не сможет колдовать, пока не утрется. Это правда?

– Н-не совсем, – уже нормальным голосом ответил Шторелли. – Сам плевок значения не имеет – просто для применения заклинания нужно сосредоточиться. Если концентрацию нарушить, заклинание с высокой долей вероятности прервется. Для этого годится что угодно – удар, плевок, даже громкий крик… Конечно, работает это только со слабонервными волшебниками…

Эйхгорн смачно харкнул ему в лицо. Шторелли заверещал, принялся утираться… а Эйхгорн деловито саданул его в висок вазой. Без звука, без стона волшебник обмяк и упал на кровать.

Так-то оно надежнее. Эйхгорн не собирался становиться убийцей, но и поворачиваться спиной к этому подлецу не собирался тоже. Пусть побудет пока в бессознательном состоянии – а когда очнется, Эйхгорна уже и след простынет.

Покидая лавку, Эйхгорн не забыл сунуть нос в кладовую, прихватить горсть миним. Вором он становиться тоже не собирался, поэтому взял только свое – те минимы, за которые внес аванс. Ну и еще парочку сверху – просто как возмещение морального ущерба.

Подумать ведь только – целых семнадцать дней пробегал лилипутом! И это при том, что в том состоянии они длились как полгода! Эйхгорну теперь было уже и неудобно ходить в нормальном виде – тело стало жутко тяжелым, руки и ноги словно налились свинцом. Каждый шаг с отвычки давался трудно, сам себе казался громоздкой тушей.