Андрей Матвеенко - Сны Великого князя. Дилогия (СИ)

В Японии этот шаг европейского союзника восприняли с изрядным облегчением — страна в результате всех понесенных военных расходов находилась на грани финансового краха, мобилизационные возможности были практически исчерпаны (в строй уже приходилось ставить солдат старых возрастов и несовершеннолетних). Потери флота также оценивались как весьма существенные, а Тихоокеанская эскадра русских не только не была нейтрализована, но и смогла — пусть даже в половинном составе по сравнению с таковым на начало войны — прорваться во Владивосток, соединившись с тамошними силами и вдобавок получив пополнение с Балтики.

После выхода из строя «Микасы» все это делало окончательно невозможным ранее планировавшуюся японцами высадку на Сахалин — необходимых сухопутных сил для нее практически не осталось, а ослабленный флот был просто не в состоянии обеспечить надежное прикрытие десантной операции, даже если бы таковую все же смогли организовать. Кроме того, в Татарском проливе и у южной оконечности Сахалина стали регулярно появляться русские подлодки, к которым после потопления «Асахи» японцы испытывали одновременно и ненависть, и опасливое уважение.

Поэтому, пожалуй, неудивительным стало состоявшееся уже 18 мая обращение правительства Японии к президенту САСШ Т.Рузвельту с просьбой о посредничестве в деле заключения мира с Россией. Вашингтон отреагировал оперативно, и 25 мая Рузвельтом было официально озвучено предложение российскому правительству о возложении на САСШ функций посредника в деле организации мирных переговоров между Россией и Японией.

Собрать представителей всех заинтересованных сторон удалось 9 июля в американском Портсмуте. В этот день конференция по выработке условий мира между двумя сторонами конфликта и начала свою работу.

Переговоры шли непросто. Японская делегация требовала признания «свободы действий» Японии в Корее, вывода русских войск из Манчжурии, передачи Японии Ляодунского полуострова с крепостью Порт-Артур, Южно-манчжурской железной дороги, выплаты репараций, выдачи русских кораблей, интернированных во время войны в нейтральных портах и предоставления рыболовных концессий в территориальных водах России. В ответ на это возглавлявший русскую делегацию В.Ф.Дубасов заявил, что желания японской стороны не соответствуют ее военным успехам, и отверг большую часть японских требований.

Завершилась конференция подписанием 17 июля 1905 года мирного договора между Японией и Россией. Достаточно жесткая позиция, занятая на переговорах русской стороной, стала причиной скромных успехов японской дипломатии — согласно договору Япония получила Ляодунский полуостров и ЮМЖД от Порт-Артура до города Ляоян, а Россия признала преобладающие интересы Японии в Корее. Но вместе с тем обе страны — участницы конфликта обязались вывести свои войска из Манчжурии, а требования Японии о репарациях и о предоставлении рыболовных концессий были отклонены.

Помимо прочего, японцам все же достались и кое-какие трофеи. Так, из поднятой в Порт-Артуре кормовой части погибшего в первый день войны «Пантелеймона» и затопленного перед сдачей крепости на внешнем рейде «Георгия Победоносца» труд японских инженеров и рабочих помог собрать один вполне действующий броненосец, вошедший в японский флот под названием «Суво». Аналогичным образом поступили с потерянной русскими в Чемульпо «Авророй» и обнаруженными в заливе Талиенван останками «Дианы». При этом введенный в строй крейсер, получивший название «Сойя», в руках японских моряков смог развить на испытаниях ранее недостижимую для него скорость в 21,33 узла — в первую очередь, по-видимому, за счет изменения шага винтов. Удалось бывшему противнику восстановить и три оставшихся в крепости миноносца и минный крейсер, служивших затем в японском флоте под именами «Макигумо», «Фумидзуки», «Ямахико» и «Сикинами».

Но хотя война, стоившая жизни без малого 200 тысячам человек с обеих сторон и еще 350 тысячам искалечившая тела и судьбы, и ушла в историю, сделавшее возможным наступивший «худой мир» дипломатическое давление со стороны Англии, подкрепленное угрозами военной силы, оставило недобрую память у русского императора. Теперь он доподлинно знал, что выражение «англичанка гадит» родилось не на пустом месте. И свои дальнейшие отношения с Великобританией Николай II собирался строить с учетом этого знания…

Постоянно растущие потери флота — закономерное явление в войне с умелым и упорным противником — поставили перед русским Морским министерством задачу по их должной компенсации. ГМШ и МТК выдвигали свои предложения по этому вопросу еще в бытность генерал-адмиралом Алексея Александровича, но его отставка внесла ряд корректив в работу ведомства.

Прежде всего, сменилось и прочее его руководство — Александр Михайлович подбирал на ответственные посты людей, с которыми он сам был достаточно близко знаком и числил своим единомышленниками. Так, уже в марте 1904 года пост Морского министра перешел от Ф.К.Авелана к вице-адмиралу Ивану Михайловичу Дикову. Начальником ГМШ вместо З.П.Рожественского стал еще один вице-адмирал — Петр Алексеевич Безобразов. Впрочем, Рожественский не остался совсем без должности — ранее временно исполнявший в дополнение к основным своим обязанностям роль главы ККиС, теперь он был назначен руководителем этого Комитета уже на постоянной основе. Председателем же МТК оставили И.Ф.Лихачева — как за все предыдущие его заслуги в таковом качестве и сохраняемую, несмотря на немалый возраст, остроту ума и открытость всему новому, так и, возможно, не без учета выказанной им уже давно поддержки идей нового генерал-адмирала.

Сообразно изменению состава главных ответственных за морские дела поменялась и стратегия развития флота, как минимум, в среднесрочной перспективе. Но в данном случае слово «изменение», к счастью, отнюдь не означало «ухудшение», так как свою деятельность на посту генерал-адмирала в непростое военное время Александр Михайлович Романов начал с ряда шагов, доказавших даже наиболее ярым его недоброжелателям правильность выбора царем кандидатуры нового главы Морского ведомства.

Прежде всего, в условиях стоящей задачи по скорейшему усилению флота на Дальнем Востоке он принял волевое решение основные финансовые ресурсы — как выделяемые Министерством финансов, так и аккумулируемые Комитетом по усилению флота — пустить на строительство кораблей, которые могли быть введены в строй максимально оперативно. Разумеется, таковому требованию удовлетворяли в первую очередь сравнительно небольшие боевые единицы, вроде тех же миноносцев, подводных лодок или малых канонерок, но как раз в них на театре военных действий и ощущалась наибольшая нужда.