Андрей Матвеенко - Сны Великого князя. Дилогия (СИ)

Близость конфликта ощущали и в европейских столицах, в связи с чем военно-морские атташе Германии и Франции уже 7 января 1904 года обратились в Главный Морской Штаб за разрешением присутствовать в будущих боях с Японией на кораблях русской эскадры, а на следующий день командир немецкого крейсера «Ганза», прибывшего с визитом в Порт-Артур, пожелал командующему русской Тихоокеанской эскадрой полного успеха в предстоящей борьбе с дальневосточным соперником.

Дальнейшие события только укрепляли общую уверенность в том, что развязка близка. Так, военно-морской атташе России в Японии капитан 2 ранга А.Русин 18 января шифрованной телеграммой сообщал о том, что число зафрахтованных Японией для военных целей пароходов достигло 60, что у главной базы Сасебо поставлено минное заграждение, в порты, нарушив все железнодорожные расписания, непрерывным потоком идут поезда с углем и военными запасами, тысячи рабочих отправляются в Корею на постройку дорог, расходы на последние военные приготовления достигли 50 миллионов иен и можно ожидать в любую минуту общей мобилизации. 19 января еще одна шифротелеграмма, но уже от посла России в Корее, ушла наместнику Манчжурии адмиралу Е.И.Алексееву и министру иностранных дел России с сообщением о постоянно увеличивающихся японских складах военных припасов, снаряжения и провизии в портах Кореи (и это было правдой — так, накануне японский транспорт «Фудзияма-Мару» доставил в Чемульпо 69 ящиков с винтовками и 573 ящика телеграфных принадлежностей для обеспечения связи между японскими гарнизонами в Корее).

Адмирал Алексеев, в достаточной мере осознавая исходящую от японцев опасность, слал в Петербург телеграммы с просьбой начать активные приготовления к военным действиям. 20 января им было повторно направлено предложение о мобилизации войск Дальнего Востока и Сибири и о необходимости противодействия силами флота явно готовящейся высадке японских войск в Чемульпо, а на следующий день «ввиду тревожного политического положения, необходимости полной готовности к возможным военным действиям» он затребовал от Морского министерства России дополнительных ассигнований для улучшения снабжения и обслуживания Тихоокеанской эскадры и присылки 100 офицеров с целью ликвидации некомплекта на эскадре. Увы, даже если к его словам в столице и прислушались, то на принятие нужных мер времени уже не оставалось.

21 января на переговорах с Японией русская сторона пошла на значительные уступки в Манчжурском вопросе, после которых английский министр иностранных дел даже выступил с заявлением о том, что «если Япония и теперь не будет удовлетворена, то ни одна держава не сочтет себя вправе ее поддерживать» (что звучало несколько лицемерно в свете той роли, которую сыграла Британия в подготовке Страны Восходящего солнца к грядущему конфликту).

Тем не менее, несмотря на дипломатические подвижки с российской стороны, 22 января на совместном заседании членов тайного совета и всех министров в Японии было принято решение о прекращении переговоров с Россией и начале войны. Причем к такому решению противника невольно подтолкнул Е.И.Алексеев, организовавший накануне выход Тихоокеанской эскадры в море с целью «упражнения личного состава в эскадренном плавании и маневрировании», а также испытания радиосвязи. Японцы, получившие известие о том, что русская эскадра в полном составе ушла из Порт-Артура в неизвестном направлении, и опасающиеся, что они могут быть застигнуты врасплох и все их планы военных действий окажутся нарушенными, решили не ждать первого шага противника…

23 января в российскую столицу была направлена нота с заявлением о том, что японское правительство оставляет за собой право предпринять «такое независимое действие, какое сочтет наилучшим для укрепления и защиты своего угрожаемого положения, а равно для охраны своих установленных прав и законных интересов». В тот же день находившийся в Сасебо командующий соединенным флотом вице-адмирал Хейхатиро Того получил указ императора о начале боевых действий против России, во исполнение которого сутки спустя главные силы японского флота начали выдвигаться к Порт-Артуру, а к берегам Кореи потянулись транспорты с войсками.

Невзирая на то, что маховик войны де-факто был уже запущен «сынами Микадо», 24 января посол Японии Курино вручил министру иностранных дел России Ламсдорфу официальную ноту о разрыве дипломатических отношений между Японией и Россией, заявив при этом, что «несмотря на разрыв отношений, войны можно еще избежать». А в это время по всей Японии уже летели приказы о мобилизации армии, в боевую готовность приводились крепости Цусима и Хакодате…

Помимо реакции на выход в море Тихоокеанской эскадры, выбор конкретной даты начала Японией боевых действий имел и еще одно рациональное объяснение — к тому времени последние подкрепления японского флота в лице перекупленных у Аргентины броненосных крейсеров «Ниссин» и «Касуга» только что миновали Сингапур и их уже никто и нигде не мог задержать по пути в Страну Восходящего солнца. В то же время у русских Владивостокский отряд крейсеров был ограничен в маневре из-за зимних льдов, сковывающих его замерзающую гавань, а базирующаяся на Порт-Артур Тихоокеанская эскадра хотя и усилилась с приходом приведенных Дубасовым «Орла» и «Славы», но имела к тому времени и небоевую потерю — броненосец «Победа» еще в сентябре 1903 года серьезно повредил себе днище на камнях у мыса Шантунг. Во Владивосток корабль буксировать не решились, опасаясь потерять его на длительном переходе, если на неспокойной во время осенних штормов воде вдруг вновь откроется течь. Но необходимость ремонта «Победы» на месте, в Порт-Артуре вынудила ускорить доставку в крепость уже изготовленных новых ворот для имевшегося там сухого дока (прежние были слишком узки для подросших в размерах современных броненосцев), а в самом доке спешно провести дноуглубительные работы на входе в него. Ворота в итоге все же успели прибыть в середине декабря на пароходе «Смоленск», однако к моменту японской атаки на российскую военно-морскую базу «Победу» еще только успели ввести в оснащенный новыми воротами док и даже не приступали к ее ремонту, о чем было прекрасно известно японской разведке.*

*Справочно:

В описываемом мире «Победа» «назначена пострадавшей» вместо крейсера «Богатырь», в нашей истории севшего на камни у мыса Брюса 2 мая 1904 года.

Впрочем, в актив себе по части готовности дальневосточных военно-морских сил и основного места их базирования к войне русские могли записать тот факт, что вышеупомянутый «Смоленск» вместе с еще одним грузовым судном — «Манджурией» — также доставил долгожданный второй боекомплект для Тихоокеанской эскадры (исключая дополнительные мины заграждения, затребованные еще в сентябре 1902 года, но, увы, так и не дошедшие до адресата) и изрядный запас мясных консервов, что позже дало возможность крепости продержаться в осаде как минимум пару лишних месяцев. Благодарить за это стоило Дубасова, который по пути из Кронштадта со своим броненосным отрядом встретился с указанными пароходами и сумел должным образом подстегнуть их до того неспешное продвижение в Порт-Артур.