Ольга рейгъ - Врата фюрера. Апокалипсис волка

Серебристая Шкода выехала из столицы и помчалась по Минскому шоссе: до поворота на Можайск и Верею следовало проехать немногим менее 90 километров, затем свернуть налево и прогнать еще километров 15, чтобы добраться до намеченного пункта. День, насыщенный треволнениями, никак не кончался. Молодая особа сидела в задумчивости возле водителя, прижав к коленям сумочку и альбом. Чем дальше они продвигались в сторону от мегаполиса, тем ровнее становилось на душе Ольги Хлебниковой и тем, казалось, увереннее чувствовал себя Александр. Хотя, если рассудить, мужчина еще ни разу не выказал сильного волнения, разве что казался участливым, неравнодушным, но всегда спокойным.

Шины мягко катили по Минскому шоссе, и дорога не утомляла, а давала временное успокоение. Ольга с задумчивым удовлетворением посматривала в окно. Поля, леса вдалеке, на небе ни одного облачка! Можно, конечно, нащупать в себе писательско-журналистскую жилку и, подобно путешественникам прежних столетий, представлять эти же поля и эти же леса в иные времена года: под низким осенним небом, под резкими пронизывающими ветрами — в двуколке, покоряющей мутные лужи… или узреть подмосковные просторы укрытыми снежными сугробами, в чудной искрящейся дымке… Какая прелесть!

В какой-то момент пассажиры сбросили оцепенение, принявшись обсуждать накопленные догадки. Звездочет, благодаря специальной подготовке владевший, как профессией, способностью складывать мозаику из разрозненных кусков, зачастую невероятных для общей картины, принялся перечислять:

— Фон Краузольд, немец, знаток Третьего рейха и, в частности, тайны Янтарной комнаты. Его отец был немецким резидентом…

— Откуда ты знаешь?

— Не спрашивай. Просто доверься мне. — И, не опасаясь сказать лишнего, Звездочет станет выдавать втянутой в опасную игру журналистке, которой явно симпатизировал, всё новые и новые сведения. Надеялся ли он на ответный шаг?

— Пока мне не ясно одно: зачем он согласился дать интервью? Это на него не похоже. Это даже выглядит нелепо для такого профессионала как он. Но, допускаю: он что-то предчувствовал^ решился открыться посвященным. Хотя это всего лишь догадка. Ведь он не мог знать, что всё так произойдет именно в день встречи с вами… Или ожидал?

Ольга припомнила, как пожилой человек, прекрасно владевший русским языком и говоривший на нем с небольшим акцентом, протянул ей свою визитку на посольском приеме, а после короткой беседы по теме ее расследования согласился придти в студию именно в тот, названный ею, день. Но что у него было с собой — Ольга в который раз промолчала, только машинально сжав ручки модной дамской сумочки, лежавшей на коленях.

— Он упомянул французский замок, в котором зашифрованы некие интересующие нас сведения. Отнесемся к этому серьезно, даже если современная наука взирает на магический герметизм с насмешкой. А ведь кто мог зашифровать в архитектуре некие знания? — Только посвященные, скажем, те же герметики, масоны, адепты тайного ордена. А что интересовало немцев? — Правильно, тайные знания. Были нацисты или нет в этом самом французском замке, мы пока не знаем, но знания ведь разбросаны по всему миру, и наверняка эта подсказка фон Краузольда нам будет нелишней. Тем более что он точно говорил о герметиках… помнишь: «в этом тоже заключена магия герметизма — взаимосвязь между микрокосмом и макрокосмом, а смочь распознать события страждущим, я имею в виду наших современников, помогают храмы и замки…»

Храмы и замки… храмы и замки… Они едут к храму, причем в древний русский городок со своей уникальной и трагической историей.

— Еще он упомянул Кранаха Старшего, — чтобы поддержать нить рассуждений, вставила Ольга. Она с энтузиазмом открыла альбом, отданный им известным московским керамистом Владимиром Ковалевым, чью желтую башенку-мастерскую они покинули менее часа назад. — Что же может показаться здесь странным? На его картинах, по крайней мере, на этих репродукциях, присутствуют замки, всегда — на возвышенности. Что еще?

— Не гадай, опиши мне работы. Так, как ты их видишь.

— Хорошо.

Ольга полистала все страницы, содержащие репродукции немецкого художника эпохи Средневековья.

— Довольно красивые работы. Так, «Бегство в Египет», святое семейство сидит под елью, вдалеке замок (она поднесла альбом ближе к глазам), да, и, кажется, везде он один и тот же. Но это тяжело рассмотреть. Семейство окружают ангелочки с крыльями. Рядом — большущая нора.

— Какая нора? Зачем нора?

— Не знаю, но выглядит это как нора. Причем огромная светящаяся нора.

— Непонятно. Ладно, дальше.

— «Троица». Господь в каком-то светящемся овале, одной рукой поддерживает распятого сына Иисуса Христа, в другой руке — прозрачная сфера с сидящим на ней голубем. Наверное, держит стеклянный земной шар, перепоясанный толстыми, надо полагать, золотыми пластинами.

Александр оторвался от своего занятия и, наклонившись к картине, пару секунд внимательно смотрел на нее. Удовлетворенно кивнув, он вновь направил свой взор на дорогу. Мимо с большой скоростью проплывали поля и придорожные деревья.

— На картине имеются ели, а также справа — замок. Всё главное действие сосредоточено в светящемся эллипсе в центре, на небе, то есть, над землей.

— Следующая.

— Ну, «Рай». Это голыши и Господь научающий. А, вот еще тут бегают слуги Господа за голыми парочками, и все что-то внушают недотепам-людям.

— Это хорошо, что ты развеселилась, — подметил Александр. Женщина действительно широко улыбнулась и продолжила:

— Да ничего тут нет такого. Голыши бегают и боятся, а их поступками руководят одетые господа из высшей небесной иерархии. Вот и древо познания, стоят две фигуры — всё те же клоны, Адам и Ева, — и рядом с ними получеловек-полузмей с яблоком, искушает. Вот слева Господь Еву достает из ребра спящего Адама. В общем, райская история человечества из двух человеческих существ на одной картинке, типа средневекового комикса. Еще мирной живности много, на переднем плане. Ну разве что еще вверху, в небе, яркое пятно из облаков, выстроенных в кольцо или в круг, откуда выглядывает некто, здесь не понять, и посылает световой луч на этих людишек, то есть, Адама и Еву, не выглядящих счастливыми в райском саду. Дальше?

Он кивнул. Она перевернула пару страниц.

— «Вервольф», или оборотень. Прямо картинка из комикса ужасов. Наверху стоит замок. Действие разворачивается в деревне, у подножия замка. Полно кровищи, оторванные части тел взрослых и младенцев и странный человековолк, схвативший ребенка.

— Почему странный?

— Потому что это не волк, а человек, и даже не обросший шерстью.