Кой - Снова в школу и иже с ним[СИ]

Я относился к целому полку «решателей проблем», где не было никаких лишних забот или ответственности — что меня, разумеется, полностью устраивало.

Правда, прежде чем настало время лени и благоденствия, пришлось плотно потрудиться. Я обрастал лоском постепенно, день за днем находясь в компании тошнотворно воспитанных слизеринцев — я имею в виду, что слышать раз за разом вычурное «Мистер Поттер, не могли бы вы»…

На время все поселились в любезно предоставленном Малфоем меноре, где проходил наш своеобразный полуторалетний эскапизм. Все учились, чтобы вскоре выйти в большой мир с аттестатом, четко выверенным жизненным планом и серьезной поддержкой за спиной для осуществления этих самых планов. Учил нас прежде всего Снейп и еще несколько иностранных репетиторов. Но, все же, в основном Снейп. Именно зельевар выгонял меня на фехтование и заставлял размахивать саблей, и именно он выдумал эту извращенную систему обучения этикету — когда все вокруг бесконечно вежливы и возвышены в независимости от ситуации, и банально не обращают на тебя внимания, если ты не ведешь себя также. В первые дни от нескончаемых «уважаемый мистер Поттер, не будете ли вы так любезны», «право, неловко вас тревожить, но» к вечеру голова просто раскалывалась. Но, к счастью, когда я с честью и без ошибок выдержал неделю такого общения, мучения кончились, и неукоснительное соблюдение этикета осталось или на каких–нибудь мероприятиях, или в дружеских шутках.

Вскоре Снейп одобрительно окинул взглядом наши выстраданные аттестаты, на которых золотым тиснением значилось «С отличием», и отеческим кивком выпустил выпестованный гадючник в большой мир. Гадючник, то есть мы, весьма обрадовался перспективам и первым делом осчастливил своими документами предварительно выбранные высшие школы. Лично я слабо себе представлял, чего хочу в дальнейшем, так что доверился выбору своего подсознания, которое, судя по кошмарам, весьма симпатизировало судам.

Мое поступление в университет было достаточно запоминающимся, в основном благодаря одной милой женщине — леди Синклер, сидевшей в приемной комиссии. Она мучила меня дольше всех, ювелирно ехидничала — так, что было не придраться ни к тону, ни к словам, я же, уже имея нехитрый жизненный опыт в этом вопросе, молчал и всепрощающе смотрел на нее глазами умирающего оленя. В общем, раздражение и неприязнь были взаимными.

Не передать всю степень моего умиротворения, когда эта самая противная тетка из комиссии появилась на нашем первом уроке, многообещающе поздоровалась лично со мной, представилась куратором курса и преподавателем по большинству профильных дисциплин.

Первый год в университете был интересным в основном уроками той самой стервозной леди Синклер. Любой мой, даже мимолетный, взгляд в любую сторону мгновенно подводился ею под статью, причем каждый раз — под разную. И что самое смешное — каждый раз вроде правильно и обосновано. Правда, самое большое разочарование в жизни постигло меня в тот момент, когда я осознал, что больше половины названых ею статей были ее же выдумкой. Но это же и стало самым важным уроком, собственно говоря…

Физкультура… Сколь много в этом слове. Куратор активно рассекала по залу вместе с нами, фактически уроки с официальным преподавателем они вели как бы напополам. Помню, как в первый раз зашел в спортзал. Я увидел нереальную полосу препятствий. Ехидный голос Синклер участливо сообщил, что сие — полоса препятствий, которую выпускник Академии авроров должен проходить за семнадцать минут, а окончивший первый курс нашего прекрасного университета — за пятнадцать. Тогда я не до конца понял всей многозначительности этой фразы — увы, юношеский тупняк был во мне еще жив, даже вопреки тому, что уж я‑то должен был все понять первым.

Нас предусмотрительно готовили к самым разным конфронтациям с правоохранительными органами.

…А на сдаче итогового норматива эта дамочка довольно хлопала по плечу каждого сдавшего и наставительно говорила — «Хороший юрист долго не живет! А тренированный хороший юрист живет чуть дольше».

Помнится, мне пришлось потом перейти на заочное обучение из–за того, что моих новых друзей снова начал доставать аврорат и Визенгамот. Леди Синклер неизменно выражала мне свое глубокое разочарование этим фактом на экзаменах. И позже она лично вручила мне диплом с оптимистичным: «Понятия не имею, как это может происходить, Поттер, но, кажется, ты все–таки ухитрился доучиться вопреки законам мироздания».

Через полгода после моего выпуска умер Дамблдор. Я так и не посетил его могилу — после войны мы с ним вовсе не общались, разве что встретились один раз — мне достаточно было посмотреть на него, чтобы навсегда закрыть общий для нас вопрос. И теперь я не видел смысла так или иначе прерывать обоюдное молчание.

Еще через два года преставился Снейп. Вот рядом с его могилкой я топтался достаточно часто — раз в полгода так точно. Впрочем, не могу быть уверенным в том, что ему это нравилось. Он многое мне дал и не раз спасал жизнь, но… Учитывая, как он не любил фальшь, скажу об этом открыто — он все же был и оставался порядочной сволочью, и мы с ним вопреки плодотворному сотрудничеству и взаимной заботе ладили плохо.

Леди Синклер, к слову, сама подтвердила свою присказку. Одновременно с обучением новых поколений юристов она занималась прокурорской практикой, и в конце концов благодарные осужденные смогли устроить ей пару капель яда в чае. Насколько я знал, к моменту смерти ей не исполнилось и сорока… Ее похороны были аккурат полгода назад. Или лет так пятнадцать вперед?..

Я помню и старые события — Рождество девяносто восьмого года, к примеру, увлекательно прошедшее под эгидой «Здравствуй, елка — Темный лорд!».

Помню, что после обучения так и не вернулся в дом на Гриммо, предпочтя ему квартиру неподалеку от центра Лондона и входа в Министерство.

В общих чертах в памяти достаточно четко сохранились все тридцать с хвостиком лет моей жизни. И я хочу узнать, какого черта мне сейчас?!. Сколько мне лет, кстати?..

Возле зеркала висел не замеченный мною сначала календарь. Четырнадцатое июля тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

Ух ты. Мне четырнадцать лет. Мм, так и предвкушаю — гормональный взрыв, уютные рамки неполной дееспособности, вполне вероятно, школа — уроки, учителя, одноклассники… Хотя, скорее, прогулы, смутно знакомые взрослые люди и несметное количество ребятишек с возом личных «невероятно важных» проблем и мнений.

Проклятье, о чем я только думаю?..

Стоп!! Это ж получается, Снейп жив?! И Дамблдор — жив?!

…Убить их что ли для душевного спокойствия и на всякий случай?..