Сергей Арсеньев - Пионер Советского Союза (СИ)

Я взял со стола две пустые консервные банки из-под отравы и выбросил их в помойное ведро. Вот так! Ещё три таких же нужно в Ленку вкормить. Если она есть это согласится. Грязная этикетка на воняющих рыбой пустых банках сообщала, что когда-то тут была «икра белужья зернистая»…

…Гейдрих прекратил играть и положил скрипку обратно в футляр. Пятнадцать минут, которые он дал себе для того, чтобы немного отдохнуть и отвлечься игрой на скрипке, окончились. Он так и не ложился спать этой ночью.

То, что принёс ему вчера шеф гестапо Мюллер, было его, Гейдриха, приговором. Если бы это попало в открытую печать… Хм… Фюрер непременно поинтересовался бы, а зачем, собственно, нужна имперская безопасность, если такие вещи публикуются в газетах. Спасти Гейдриха не смог бы даже Гиммлер. Впрочем, тот и не стал бы его спасать, ему самому спасаться впору бы было. О, какой подарок для Бормана! План «Ост» в открытой печати! У Гиммлера и так серьёзные проблемы с гаулейтерами, особенно с Франком, да и армейские генералы имеют к нему претензии из-за излишних зверств СС в той же Польше. Действительно, Гиммлер не стал бы рисковать и пытаться как-то вытащить Гейдриха, скорее, сам бы ещё и верёвку ему намылил.

В подлинности текстов у Гейдриха не было никаких сомнений. Он сам участвовал в разработке решения по еврейскому вопросу и в разделе, посвящённом этому, вычитал несколько собственных цитат. Правда, они иногда немного отличались от того, что он на самом деле писал. Немного отличались.

Вообще, странные какие-то письма. Такое впечатление, будто всё кусочками надёргано из различных источников. Местами встречаются явные пропуски, что-то эти дети из «Трилистника», как они с Мюллером решили их назвать, иногда пропускали, не включали в текст. И с датами какая-то путаница. Гейдриху иногда даже казалось, что какие-то события из упомянутых в письме пока ещё даже и не произошли. Но Трилистник писал о них, как о свершившемся факте.

Мюллер тоже не спал всю ночь. Под утро он даже выехал к тому почтовому ящику, куда бросал письма неизвестный (неизвестная?) Бета. Удивительно, но ящик этот действительно нашли, причём нашли достаточно быстро. Почтальон, который с утра вынимал оттуда письма, говорил, что там и было-то всего шесть писем. И эти три он запомнил, так как они были одинаковые и необыкновенно толстые.

Когда Гейдрих услышал об этом, у него прямо от сердца отлегло. Три! Три толстых письма, их было только три! Бета отправил три письма, не четыре и не десять. Но Гейдрих всё равно не стал отменять своё прежнее распоряжение насчёт газет. Он ещё ночью приказал Мюллеру отправить по человеку в редакции всех крупных изданий, на всякий случай проконтролировать, что они там собираются опубликовать в ближайших выпусках.

Неожиданно на столе Гейдриха зазвонил городской телефон. Номер его городского телефона знали очень немногие и звонил этот аппарат достаточно редко.

— Слушаю, — поднёс трубку к уху начальник РСХА.

— Шеф, у нас очередной успех, — раздался голос Мюллера.

— Что там. Генрих?

— Это по делу Трилистника. Мы прошли по квартирам, из окон которых виден тот почтовый ящик. В одной нашли полупарализованную старушку, которая живёт с дочерью. Так эта старушка целыми днями сидит у окна, слушает радио и смотрит на улицу, других развлечений у неё нет. И она видела его, видела, как он опускал письма!

— Отлично. Она хорошо его разглядела?

— Да. Нам повезло, у старушки дальнозоркость. Вблизи без очков не видит, но вдаль видит неплохо.

— Кто это был?

— Действительно мальчишка, как мы и предполагали. В форме гитлерюгенда. Этого мальчишку старушка не знает, никогда раньше не видела его, но это не так важно. Сейчас мы привезём её к нам на Принц-Альбрехтштрассе и, думаю, через пару часов у нас будет портрет мальчишки. Заодно точнее установим время, когда он бросил письма.

— Великолепно, Генрих, продолжайте.

— Да, шеф.

Гейдрих положил на рычаг телефонную трубку и в нерешительности задумался. Следует ли доложить об инциденте Гиммлеру сейчас или подождать, пока Бета будет схвачен? То, что Мюллер в конце концов мальчишку найдёт, сомнений никаких у него не было. Шеф гестапо уже встал на след и лично ведёт это дело. Пожалуй, лучше подождать.

Запищал вызов внутренней связи, Клаус просит разрешения войти, он что-то нашёл. Секретарь Гейдриха тоже не спал всю ночь, как и его патрон. А в шесть утра Гейдрих послал людей закупить по экземпляру всех газет, какие только продаются в Берлине. На всякий случай. И посадил Клауса просматривать эти газеты, обращая внимание на все странные и необычные статьи. Что именно Клаус ищет, он не знал, но всё равно что-то нашёл.

Секретарь вошёл в дверь, подошёл к столу и молча положил перед своим шефом раскрытую на последней странице газету «Берлинский вестник автолюбителя». Едва лишь Гейдрих взглянул на неё, как сразу понял, что его приказ Мюллеру «отправить по человеку в редакции всех крупных изданий» был ошибочен. В приказе было одно лишнее слово — «крупных».

Бета всё-таки отправил четыре письма…

Часов в десять утра, когда Ленка уже проснулась, встала, оделась и умылась (при этом недовольно ворчала, что в кране вода лишь холодная, неженка), домой мамка вернулась. И не одна вернулась, с ней давешний лейтенант милицейский пришёл, Ленку пристраивать. Конечно, она никто ведь сейчас, у неё и документов-то нет никаких. Её как бы и не существует.

Если честно, то я думал, что Ленка к себе в будущее свалит, как только проснётся. Но, гляжу, ничего подобного, не торопится она сваливать. Спросил её, в чём дело, а она мнётся как-то, мямлит что-то невнятное. Мол, куда спешить-то, там-то время всё равно стоит, никто не заметит её отсутствия, ей же тут интересно побыть.

Врёт. Вижу, что врёт. Кое-как, чуть не клещами, вытянул из неё правду. Оказывается, она боится домой идти. Она, оказывается, с двух последних уроков сбежала, чтобы меня и Лотара в 40-й год пропихнуть и теперь боится, что учительница позвонит её родителям, а те её прорабатывать станут. Ох, Ленка!

Тут как раз и мамка с лейтенантом подошли. Мамка сегодня на работу не пошла, ей лейтенант справку милицейскую выписал, что она не прогуляла, а помогала сотрудникам НКВД в раскрытии происшествия. На самом деле, Ленку мы пристраивали. Я мамку себя тоже упросил взять с собой, а то мне скучно дома.

Сначала ещё раз в больницу сходили, где девчонку новый доктор осмотрел. Чего он там осматривал, я не знаю, так как в коридоре просидел всё время. Пока сидели, лейтенант рассказал, что в нашем подвале действительно кое-что нашли. Там крышку нашли от моей банки с маслом (и я и мамка крышку опознали по описанию), а ещё белый порошок нашли. Порошок — это, по-видимому, всё, что от макарон осталось. Сами макароны крысы съели, а порошок — это их объедки, которыми даже крысы побрезговали. Стеклянной банки из-под масла не нашли, равно как и осколков её. Куда делась — непонятно. На самом деле ту грязную банку Ленка у себя в будущем на помойку отнесла и выбросила, но рассказывать про это я милиционеру не стал.