Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие

От одной мысли об этом она заливисто рассмеялась, так что Плава, продолжавшая что-то говорить, замолкла на полуслове и изумленно уставилась на нее.

Вспыхнувшая злость и обида неожиданно прошли, и сейчас Аринка смотрела на насупившуюся Плаву с жалостью: ну да, она-то со своим нахлебалась, конечно, бедная, – подумать страшно, такой судьбы врагу не пожелаешь. Но нашла с кем Андрея сравнивать! Да с чего они смотрят-то на него все как… как на нелюдя! За что! Он же умный, сильный, добрый. Словно пелена какая-то на глазах у всех. Ну так она эту пелену разгонит!

– Ой, Плава… ну, уморила! Ты что же думаешь, МЕНЯ за НЕГО силой выдавать придется? – покачала она головой и улыбнулась прямо в лицо обалдевшей от такого заявления собеседницы. – Да если он только позовет, пальцем поманит, меня не то что силком под венец, а не остановит никто, хоть даже и Лисовины, кабы они против были – сама за ним побегу! Какой демон? Глупости бабы болтают! Лицо его… голоса нет, но разве в этом дело-то? Да добрее и лучше его я никого в жизни не встречала! Люблю я его, больше жизни люблю! А ты… меня спасать решила… – и, махнув рукой, Аринка пошла прочь, оставив изумленную до глубины души и оглушенную ее признанием Плаву стоять с открытым ртом на пороге кухни…

Что бы там повариха после этого разговора ни подумала, а холопки все необходимое – миску с огурцами и капустными листами, бадейку холодной воды и кувшин воды горячей – принесли в опочивальню раньше возвращения Арины. Миски с едой тоже стояли на столе и дожидались ее, прикрытые рушниками, как и кувшин с молоком. Анька свое уже доела и сейчас лежала на лавке, обложив лицо капустными листами и прикрыв глаза огуречными кружочками.

– Ты хоть умылась сначала? – озаботилась Арина.

– Угу, – пробурчала девчонка, придерживая рукой поползшую с лица капусту.

– Ладно, лежи, пока я поем.

После обеда, когда затихли на улице шум и голоса – отроки и девки опять разошлись на занятия с наставниками, Арина вместе с заметно успокоившейся и повеселевшей Анькой собрались на улицу: надо было продолжить разговор, а заодно и крепость повнимательнее рассмотреть.

– Матушка тебя и отпустила с занятий, чтобы ты мне тут показала все, – пояснила она девчонке. – А то я у вас человек новый, в воинских поселениях и не бывала никогда, ни обычаев, ни людей ваших не знаю. А ты мне все и расскажешь.

– Да что тут рассказывать! – скривилась Анька. – Да и показывать особо нечего пока – стройка, бревна набросаны, да песок с глиной везде насыпаны. Развел Сучок тут грязюку! Как дождь прольет, так ног не вывезешь!

– Сучок?

– Ну да, – ухмыльнулась Анька. – Закуп он… вся артель плотников – закупы, а он у них старшина. Они эту избу себе построили, да их матушка выгнала, велела перестроить тут все да нас поселила… у них внизу еще мастерская осталась, но и оттуда к зиме она их выставить хочет – я слышала, она Миньке говорила…

– Погоди! – оборвала ее Арина. – Забыла? Всего ничего – только обед прошел, а ты уже и забыла?

– Что? – испуганно захлопала глазами Анька.

– Где боярышня? Ну-ка – как женщина себя чувствует…

– …так она и выглядит, как выглядит, так и чувствует! – с готовностью подхватила ее провожатая, сразу принимая требуемый вид и старательно подражая при этом Арине. – Так?

– Так, – кивнула та в ответ. – Только привыкай теперь это про себя проговаривать – незачем всем наши тайны-то слышать. А так хорошо, – одобрила она еще раз Анькино прилежание к ее немалой радости. – Только вот руками ты суетишься пока излишне, старайся их в покое держать. Пошли, но помни: это боярышня мне крепость показывает и про всех рассказывает. Вот и держись соответственно… Ну так что Сучок-то?

Анька, которая потихоньку входила в понравившуюся ей роль боярышни и хозяйки крепости, показывающей новому человеку свои владения, и идти сейчас старалась совсем иначе, чем обычно. Она внимательно смотрела на свою молодую наставницу и невольно копировала ее походку, да и говорить начала не привычной скороговоркой, глотая окончания слов, а вполне солидно и взвешенно.

Про Сучка и его буйный нрав Анька рассказывала, пока они спускались вниз по лестнице. Чувствовалось, что ей он не очень и интересен, тем не менее, Арина отметила – девчонка-то весьма наблюдательная: старшину плотницкой артели описала очень образно – так и представился лысый скандальный коротышка. И, судя по тому, что выходило из-под его рук – хотя бы та же девичья изба – закуп этот дело свое знал хорошо.

– А как же твой брат с таким строптивцем управляется? – спросила Арина, воспользовавшись паузой, чтобы оглядеться вокруг и решить, откуда начать прогулку по крепости.

– Ой, да – Минька! – Анька всплеснула руками и тут же, спохватившись, вернула их на место. – Он с кем хочешь управится! Он знаешь какой? Он… ну… он хоть и младше нас с Машкой, а иногда совсем как старик бывает. И добрый такой, вроде жалеет нас всех, даже матушку. Я один раз подслушала, как она сама Настене сказала, что он с ней, как с дочкой разговаривал. Говорят, – Анька настороженно оглянулась, словно опасаясь чужих ушей, – это Нинея, волхва Велесова в нем кого-то из пращуров пробудила, и тот из Миньки иногда стариковскими глазами глядит.

Голос Аньки дрогнул, было видно, что она не на шутку боялась того, о чем рассказывала.

«Ну вот, еще и волхва. То-то Илья юлил, когда про жизнь в крепости рассказывал. Ох и непросто у них тут все. Ну, ничего, я простого и не ожидала».

– Постой, ты же сказала, что он добрый?

– Конечно! Он же…

– Спина! Голова! Дыши ровнее! – напомнила Арина. Анька, принявшая было привычную расслабленную позу, мигом встрепенулась и выпрямилась. – Боярышня Анна степенно беседует, то есть говорит только то, что считает нужным сказать. И не более того!

– Ага… – было очень заметно, что Анька, стараясь угодить Арине, с трудом удерживается от жестикуляции и от того, чтобы не сбиться на привычную скороговорку, Похоже, внимательный и доброжелательный собеседник был для нее внове, и ей явно нравилось, что с ней разговаривают столь серьезно, даже украдкой глазами по сторонам шарила – видит ли кто, как степенно она водит по крепости приезжую. Ну и про разговор не забывала.

– Он вообще-то ругается часто или насмешничает так, что лучше бы отругал, но не бьет отроков почти никогда! А девиц и вовсе ни разу за все время! Даже пальцем не прикоснулся! А еще, мне Никола рассказывал, если кто-то из отроков затоскует или еще чего-то… ну, бывает же такое… не знаю, как сказать…

– Понятно, понятно! – откликнулась Арина. – И что же Михаил?

– А он сядет с таким отроком где-то в уголке и разговаривает, но сам почти ничего не говорит, а только слушает. Долго так сидят, а отроку потом сразу легче становится. В общем, добрый он… – в голосе Аньки снова послышались слезы, – а меня не любит. Дурой набитой считает.