Андрей Семенов - Минус Финляндия

В-третьих, Маннергейму самому был нужен неофициальный канал связи с правительствами Великобритании и Советского Союза. Официальные каналы не годились. Посол СССР в Швеции мадам Коллонтай это доказала.

Маннергейм попытался решить, чью именно страну представляет этот Тиму Неминен, но никаких соображений по этому поводу сам себе предъявить не мог. Внешность у Тиму Неминена была самая заурядная. Выйди на улицу и увидишь, что половина Миккели ходит с такими же точно лицами. По-фински он говорит без малейшего акцента, будто родился на ближнем хуторе. С немцами парень установил самые дружеские отношения, следовательно, он и по-немецки умеет объясняться.

Когда на прошлой неделе привозили подводу колотых дров для каминов и печей, по распоряжению нового коменданта почти треть поленьев была выгружена у соседнего дома. Маннергейм сам видел, как немецкие солдаты собирали их и относили во двор. Черт его знает, как так получилось, но автоматчики у входа в немецкий комиссариат при приближении капитана Неминена в шутку берут на караул, а Тиму так же в шутку отдает им честь. При этом стервец обязательно кинет какую-нибудь шутку, и часовые ржут так, что каски у них дребезжат.

Ловок этот Тиму Неминен. Ничего не скажешь, ловок. Вроде ничего особенного не делает, но практически вся хозяйственная жизнь двух домов — резиденции финского маршала и немецкого комиссариата — вращается вокруг нового коменданта. Не в ущерб маршальскому столу он делится с немцами излишками продуктов, выменивая их на шнапс и шоколад. В самой резиденции стал чувствоваться простой и строгий армейский порядок. Нет, здесь и раньше не было никакой расхлябанности, но с приходом нового коменданта вся обслуга начала относиться к своим обязанностям педантично до щепетильности. Умение навести такой порядок может говорить о том, что сам Тиму Неминен некогда имел короткое знакомство с казармой и прожил в ней не год и не два Цены нет такому агенту, но Маннергейму нужно знать наверняка, кто его послал.

У маршала на утро было запланировано много встреч, самой интересной из которых обещала быть беседа с представителем норвежского нефтяного концерна В деловом письме, полученном месяц назад, норвежская сторона предлагала провести переговоры об увеличении поставок горюче-смазочных материалов для Финляндии. Предварительные условия, выдвинутые на рассмотрение маршала, были более чем приемлемыми. Рассмотрев их, Маннергейм счел возможным пойти на соглашение с норвежскими нефтяниками, но посчитал необходимым уточнить кое-какие детали. Для их согласования и устранения мелких противоречий норвежская сторона откомандировала в Финляндию своего уполномоченного представителя, который сейчас дожидался в приемной. Принять его было необходимо, так как финская армия хронически испытывала недопоставку горючего и моторных масел, но сначала…

Маннергейм взял со стола колокольчик и позвонил. Адъютант вошел почти в ту же секунду, будто ожидал звонка возле двери.

— Коменданта ко мне, — приказал Маннергейм.

«Сейчас я тебя выведу на чистую воду», — подумал он.

— Вызывали, господин маршал? — коменданта не нужно было долго искать, он круглосуточно был рядом.

С мороза щеки Тиму Неминена горели здоровым румянцем, и сам он внес в кабинет запах свежего зимнего воздуха. Маршал посмотрел на капитана и позавидовал его молодости.

— Да, господин капитан, — Маннергейм сделал свой голос приветливым. — Проходите, присаживайтесь, пожалуйста.

Тиму сел на указанный стул, стоящий напротив рабочего стола маршала.

— Собственно, у меня нет к вам никакого дела, — мягко продолжил Маннергейм. — Но я посчитал, что не будет излишним узнать своего коменданта поближе. Сколько вам лет?

— Двадцать пять, господин маршал. Через месяц исполнится двадцать шесть.

— Такой молодой и уже капитан? — улыбнулся хозяин кабинета.

— Я всегда старался быть прилежным и исполнительным на службе, господин маршал.

— Я уже успел заметить и оценить это. Откуда вы родом?

— Из Петсамо, господин маршал. Вернее, не из самого Петсамо. У отца был хутор под городом.

— Так вы северянин?

— Так точно, господин маршал.

— Да-да, — улыбнулся своей догадке Маннергейм. — Северянин. То-то, я гляжу, у вас иногда лапландские словечки проскальзывают. Чем вы занимались до войны?

Видя, что маршал желает знать подробности и имеет время слушать, Коля начал подробно излагать ему легенду трехлетней давности, которую они вместе со Штейном готовили для Тиму Неминена Он описал ему свое детство, подробно рассказал о хуторе, о братьях, которые работали на шахте в Петсамо, и о сестрах, которые повыходили замуж, о своих родителях. Потом Коля перешел к своей стокгольмской эпопее, умалчивая, разумеется, о некоторых пикантных эпизодах, могущих вызвать пристальный интерес не только у контрразведки, но и у криминальной полиции. Словом, он развернул перед доверчивым маршалом цветистую картину того, как Тиму Неминен, простой паренек с далекого северного хутора под Петсамо, вдоволь помыкавшись по этой суровой жизни, встал, наконец, на широкую столбовую дорогу, которая вела его вслед за командующим финской армии.

Коля так увлекся собственными сказками, что не заметил, как угодил в ловушку, подстроенную мудрым маршалом.

— Так сколько вы прожили в Стокгольме? — переспросил маршал.

— Два года.

— Хм… Наверное, у вас там много друзей?

— Любимая девушка.

— Интересно, господин капитан. Несмотря на свою молодость, вы уже многое успели повидать. А вам никогда не приходилось бывать в России?

— Нет, — спокойно ответил Коля, не предполагая подвоха в вопросе.

— И под русской оккупацией вы тоже не жили?

— Нет, господин маршал, — заверил Коля. — Я уехал из Петсамо в ноябре тридцать девятого года, еще до начала Зимней войны.

— Следовательно, вы никогда не встречались с русскими лицом к лицу?

— Никогда, господин маршал.

— И по-русски, вероятно, вы тоже не понимаете?

— Ни слова, — подтвердил Коля, глядя на маршала самыми честными глазами.

— Я так и думал, — удовлетворенно кивнул Маннергейм. — А вас ничего не смущает в нашей беседе?

— Никак нет, господин маршал, ничего. Вы спрашиваете, я — отвечаю.

— Верно, — снова удовлетворенно кивнул Маннергейм. — Только… Только вы так увлеклись собственным рассказом, что не заметили того, что вопрос про Стокгольм я задал вам по-русски, а вы мне на русском же и ответили. И сейчас мы с вами именно на нем и беседуем. На великом и могучем языке Пушкина и Толстого. Вы не находите?

В молчании прошло минуты три.

Маршал молча смотрел на своего коменданта и не находил в нем ни растерянности, ни даже смущения. Будто так и должно было быть. Комендантом личной резиденции главнокомандующего непременно должен служить иностранный агент.