Милена Завойчинская - Дом на перекрестке (трилогия)

Она пожелала мне удачи и еще раз выразила надежду, что такая смелая и решительная девушка как я, сможет, наконец, заняться домом и вернуть его к жизни. Я не стала комментировать ее слова. Не хотелось пожилого человека расстраивать, что это не я такая смелая и решительная, а всего-то был глупый первоапрельский спор.

Забегая вперед, скажу, что больше я не успела поговорить с Эльвирой Николаевной ни разу. Я позвонила ей через четыре дня, но… Сухой мужской голос сообщил, что она умерла четыре дня назад поздно вечером и вчера была захоронена. Вот так.

Колибри: Народ, привет. Кто еще помнит наш спор с Ветром?

Авантюристка: О, Колибри. Давно тебя не было. Как раз месяц на исходе. Ну и как?

Колибри: Да вот, собственно, хочу отчитаться.

Ветер: И?

Колибри: Ветер, ты не поверишь! Пять дней назад я стала обладательницей дома. Мне его подарила милейшая женщина. Точнее, если уж быть откровенными, скорее оставила в наследство. Но сам факт!

Ветер: Ничего себе! А ты не верила. Ну? Я жажду подробности и свою законную бутылку Асти Мартини!

Колибри: Да я сама в шоке. От меня требуется его отремонтировать, и даже средства на это выделили.

Соль: А что за дом-то? Где?

Колибри: Малый Вронский тупик, дом номер семь. Я, правда, туда еще не ездила. Понятия не имею, что он из себя представляет. Вот как раз во время майских праздников планирую его осмотреть. Ветер, может, и ты подъедешь? С меня бутылка.

Ветер: Хм. Колибри, знаешь, похоже, вы с Авантюристкой были правы. Отдают только то, что самим не нужно, а выбросить жалко.

Колибри: Это ты к чему?

Ветер: Колибри, ты только не расстраивайся, но это не дом, а полуразвалившаяся халупа. Я знаю это место.

Колибри: Ну во-о-от! А я-то обрадовалась. Эх…

Ветер: Я прощаю тебе бутылку. Выпей ее сама, чтобы немного подсластить разочарование. И успехов. Ремонт у тебя затянется.

Я расстроилась по поводу своего неожиданного приобретения, погоревала чуток, а потом решила, что реалии жизни никто не отменял. И я с самого начала знала, что богатую виллу мне просто так никто не подарит, а потому и горевать нечего. Может, когда-нибудь в старости, когда смогу восстановить доставшуюся мне рухлядь, я буду пить чай с внуками на террасе и рассказывать им эту историю.

На этом приятности закончились, но не неожиданности. Первая неприятная новость была от квартирной хозяйки, которую она принесла мне на следующий день. Ну, вот хоть бы раз что-то хорошее сообщила, например, что ставит сюда ванну джакузи, или посудомоечную машину, мол, пользуйся квартирантка во все свое человеческое удовольствие. Но, увы… Квартплата поднималась со следующего месяца, и теперь сумма ее равнялась моей зарплате. Новость была сногсшибательной в прямом смысле. Я плюхнулась на табуретку, долго печально и укоризненно моргала глазами на мою квартирную хозяйку, но она была непреклонна. А посему, мы договорились, что я доживаю май месяц, в оплату которого уходят деньги, оплаченные авансом в залог в самом начале нашего сотрудничества. А с первого июня квартира должна освободиться.

Следующая новость, не менее сногсшибательная, но гораздо более разрушительно повлиявшая на мою неокрепшую психику, была от моего начальства. Наша контора закрывалась, а нам надлежало срочно писать заявления об уходе. И с завтрашнего дня мы были вольны как птицы. После нее захотелось кинуться на директора с подвываниями: «Шеф! Усе пропало!»

Нет, можно было, конечно, и поспорить, пригрозить, потребовать компенсацию за сколько там полагается по закону за сокращение, но… Но все прекрасно все понимали. И всем были нужны деньги и новая работа. А потому мы написали заявления об уходе, воспользовались пока что еще имеющимся доступом к интернету, разослали резюме куда только можно, и направились в ближайшее кафе на прощальный кофе.

Так вопрос о хлебе насущном и месте обитания встал ребром. Поэтому сразу после кофе с бывшими уже коллегами я поехала смотреть, а владелицей чего же я теперь являюсь. Вдруг мне повезет, и можно въехать в этот дом уже сейчас? Тогда можно попросить квартирную хозяйку вернуть мне деньги за май и успеть переехать за оставшиеся три дня апреля. Благо вещей у меня мало и ничего крупногабаритного.

Дорога до Малого Вронского тупика, находящегося на самой окраине города, прошла в печальных размышлениях на тему вечного вопроса бытия: «Что делать и как жить?!» Выйдя на остановке, я огляделась. Тупик являлся действительно малым, было в нем всего семь домов, это я успела посмотреть на карте. Урбанизация со своими многоэтажками сюда еще не добралась, а потому стояли тут частные дома за заборами, по три с каждой стороны. И мой дом искать следовало в самом конце. Стоял он особняком, отделенный от прочих домов широкой разделительной полосой отчуждения, или как уж это называется. Дорога доходила до калитки и обрывалась, а дальше был пустырь, за которым начинался лесок.

Итак, послал мне Бог…

Я в печали обозревала покосившийся, почерневший от времени высокий деревянный забор, окружающий довольно внушительный участок земли. Подняла глаза и загрустила еще сильнее. За ним скрывался дом, который вероятно когда-то мог носить гордое имя коттедж или особняк. Но сейчас это каменное обветшавшее здание выглядело нерадостно.

Бог ты мой, что ж ты мне послал?!

Двухэтажный маленький каменный домик смотрел на меня грязными стеклами окон, которые последний раз видели мытье, вероятно, лет пятьдесят назад. Стены из некогда светлого камня сейчас радовали глаз черными пятнами не то копоти, не то многолетней грязи. Темно-вишневая крыша из кровельного железа тоже не вызывала радостных мыслей. Единственное, что хоть как-то могло вырвать взгляд из уныния, это флюгер, изображающий грифона, который немыслимым образом уцелел на крыше. Даже странно, что не украли.

Уж послал мне Бог, так послал!

Хотя, рассуждая оптимистично, все могло быть еще хуже. Например, деревянные развалины. А так — дом каменный, стены целы, окна на месте, крыша не провалилась. Значит — прорвемся.

— Барышня, кого-то ищете? — отвлек меня сзади чей-то хриплый прокуренный голос.

— А? — я испуганно обернулась.

Прислонившись к забору ближайшего дома, стоял и курил мужик лет пятидесяти, который с любопытством поглядывал на меня и объект моего интереса.

— Да вот, осматриваю свою собственность, — я кивнула на дом. — Получила во владение, пытаюсь понять, с какой стороны к нему подступиться.

— Да уж, — он сплюнул через зубы. — Плоховатое наследство вам досталось, барышня. В этих развалинах жить нельзя.