Безбашенный - Античная наркомафия - 5

- Он говорит, что это их земля и их лес, - сообщил мне наконец въехавший в суть переводчик, - Здесь охотились их отцы, охотятся они и будут охотиться их сыновья.

- Хорошо, я понял. Скажи ему, что так всё будет и впредь, а мы сейчас просто заготовим нужную нам в дорогу пищу и удалимся туда, откуда пришли, - может быть, это и не совсем по принятому у здешних племён этикету, но во-первых, надо сразу обозначить намерения, дабы не было потом непоняток, а во-вторых - ненавязчиво намекнуть им, что традиционным качанием прав нас не очень-то проймёшь, и с нами поэтому лучше сразу включить делового человека.

Толмач снова о чём-то переговорил с вождём - тот, кажется, тоже въехал в суть и возражения имел скорее по конкретным частностям, чем "вообще". Не психанул сразу, во всяком случае, как это водится иногда за дикарями, когда им мнится, будто оказанное им уважение недостаточно.

- Он говорит, что мы перебили слишком много - даже пятой части мяса этих убитых нами животных достаточно, чтобы все наши люди наелись им досыта.

- Скажи ему, что я согласен с его оценкой, - я невозмутимо достал сигару и одну из наших линз античного производства, - Но наш путь далёк, и мы запаслись мясом не на один раз, а на всю дорогу, - кончик сигары тем временем задымился, отчего индюки уставились на дымок, хоть и героически пытались не показать своего изумления явно, - Ещё скажи им, что мои люди и в самом деле немного увлеклись, и вон те пять туш мы охотно уступим им из уважения к их правам хозяев этой земли и этого леса, - я указал на те туши, что лежали поближе к евонным чингачгукам, а затем вставил сигару в рот и с наслаждением раскурил её, пока переводчик перетолмачивал им.

Момент был критический. Будь мы такими же красножопыми, как и они сами, с таким же голым пузом и с такими же луками в руках, мой ответ выглядел бы неслыханной наглостью. Мало того, что чужаки, которых сюда никто не приглашал, заявились в ИХ лес и без просу забраконьерили ИХ дичь, так они ещё и милостиво дозволяют её законным владельцам взять себе небольшую часть добычи! У новогвинейских папуасов, например, считается, что любой чужак на их территории всецело в их власти, и предложение им в такой обстановке подарка, для цивилизованного человека вполне естественное, они могут запросто расценить как тяжкое оскорбление. Типа, им и так на их земле принадлежит всё, и если по их недосмотру какая-то часть их законной собственности всё ещё у тебя, так это недолго исправить - они вправе сами отобрать у тебя всё, что им приглянётся, и с тобой самим сделать всё, что им вздумается, и вообще скажи спасибо, что не убили на хрен и не съели сразу же, без всяких разговоров. Особенно в наше время, кстати, когда у многих из них тоже есть и мачете, и ружья, и грохот ружейных выстрелов их давно уже не пугает. Индюки южноамериканские, вроде бы, не до такой степени обезьяны, но вот сильно ли далеко они от этой степени ушли, хрен их знает.

Но вождь, окинув взглядом и нас, и наших людей, и тускло блестящий металл на нас, и странные палки в руках некоторых, из которых недавно вырывались громы и молнии, и поражённых этими молниями насмерть животных, включая и самого ягуара, и мою сигару, которая чудесным образом задымилась вдруг сама, включать обиду как-то передумал. А я, додавливая его окончательно, приблизился к нему ещё на пару шагов и протянул ему линзу:

- Пусть и этот камень, который обращает солнечный свет в огонь, станет знаком нашего уважения к хозяевам этой страны.

Выслушав перевод и заценив врученный ему ништяк, главное чудо в перьях выказало удовлетворение - особенно, когда я без возражений согласился показать ему и наш лагерь, о котором они, конечно, давно знали, но наблюдали его только издали. Знали они, конечно, и о нашем лагере на берегу реки, и конечно же, он прекрасно понял, что говоря о далёком обратном пути, я имел в виду наше возвращение не в этот лагерь, а как минимум в тот, речной, если не вообще отплытие и оттуда. Поняли они уже и то, зачем мы вообще сюда заявились - проходя мимо одного из ободранных нами хинных деревьев, вождь указал на него и недовольно выговорил мне, что так не делается. Духи, конечно, поняли наше нежелание погубить эти деревья с целебной корой, и не гневаются на нас за наш проступок по незнанию, но нужно было найти их и попросить кору, и нам бы дали её столько же, но взятой правильно - по одному куску с дерева, которое здесь не такая уж и редкость. А чтобы дерево поскорее выздоровело после причинённого ему вреда, место со снятой корой надо обвязывать мхом, - мы только тут и обратили внимание, что дерево-то уже обвязано, да ещё и явно не сегодня, и Володя свирепо зыркнул на своих разведчиков, благополучно проворонивших ТАКОЕ изменение обстановки - ага, не заостряя внимания на том, что и сам таков же, как и все мы. Что мне тут оставалось? Только развести руками, признавая правоту красножопого и в свою очередь давая понять, что его тонкий намёк на лёгкость, с которой они могли бы подобраться к лагерю, если бы захотели напасть, тоже нами понят, и понят правильно...

Но уж в лагере-то мы, конечно, реабилитировались. Увидев четыре крепостных ружья, сравнив их размеры с винтовками за плечами наших стрелков, вождь сообразил, насколько эти мощнее, и впечатлился. По его просьбе я распорядился шандарахнуть из одного в бамбуковую заросль. Стрелок тщательно прицелился в бамбучину толщиной с бицепс тяжелоатлета, и пуля - ага, разрывная, подумал Штирлиц, пораскинув мозгами - размочалила одно из её колен, после чего высоченный ствол с треском рухнул. В осадок, правда, гойкомитичи выпали уже и от самого грохота выстрела, а снесённый им ствол бамбука, который и стальным-то топором не враз срубишь, а уж каменным - тем более, добавился уже до кучи. Оправившись с перепугу и вернув на место отвисшую челюсть, главный индюк поинтересовался, это ли оружие раскололо большой камень на берегу Большой Солёной Воды - в том, что и там тоже отметились именно мы, у него сомнений не было, да мы, собственно, и не отпирались. Насчёт оружия я тоже темнить не стал и ответил, как есть - что это, которым мы сейчас бамбук ломали - так, средней силы, а вот там мы были немножко не в духе от оказанного нам не слишком учтивого приёма, ну и выразили тамошним грубиянам своё неудовольствие демонстрацией оружия посильнее этого. Никого ведь при этом зря не обидели, верно? Тот согласно покивал и подтвердил, что на нас с морского побережья и не жаловались, а просто предупредили, что с людьми на больших крылатых лодках надо поаккуратнее. На мой уже более прямой вопрос, будут ли теперь наши отношения с теми приморскими жителями нормальными, вождь ответил утвердительно. Потом, правда, глянул искоса на фиников и уточнил, что это относится только к нам, прибывшим на ОЧЕНЬ больших лодках.